Потому, поколебавшись, красотка выскочила из укрытия на просёлок и изящно «проголосовала» опущенным книзу большим пальцем правой руки. Обдав её облаком пыли, вездеход противно заскрипел тормозами и остановился. Ближняя к ней пассажирская дверца распахнулась, и перед разбитной девицей предстал детина в засаленных майке и шортах. Морда мужика была испитой, с синеватым отливом, а тело – в татуировках. Шофёр-тракторист являл собой приблизительно такое же зрелище, что и детина. «У-у-у, рожи протокольные!», – махом «классифицировала» их студентка, и садиться в вездеход ей моментально расхотелось.
– Опа! – смачно изрёк детина, окинув вероятную попутчицу с головы до ног и застопорив взгляд на подоле её короткой юбчонки.
– До-о-о…деревни ещё далеко? – с деланным безразличием
осведомилась Лонская.
– А те какую деревню-то надо? – в свою очередь спросил громила.
– Ну-у, ту-у…, – неопределённо махнула Диана в западном направлении.
– Километров десять, – сделав ударение в первом слове на первой букве «о», проинформировала её «рожа протокольная», сидевшая за рулём.
– Хо! Так я пешочком прогуляюсь, – изображая беззаботность, махнула ручкой несостоявшаяся пассажирка.
И она попыталась отступить назад. Ан не тут-то было!
– Куды! – рявкнул громила-мужик, по-медвежьи хватая ускользающую «добычу» за руку.
Не успела «столичная штучка» и рта раскрыть, как «рожа протокольная» втащила её в салон, завалила на дешёвое дерматиновое ложе, отработанным движением откинув спинки сидений, и уселась сверху. Спесивая девица попыталась спихнуть детину с себя и пнуть его в пах, да куда там – она и трепыхнуться не смогла! От злобы и бессилия, что какой-то скотник из сельпо беспардонно обращается с ней, будто с курицей на занюханном насесте, Диана не нашла ничего лучшего, чем заорать:
– Руки! Руки убери, сельпо немытое! Ублюдок! Да знаешь кто я?…Да тебе за меня твой поганый член отрежут! Я жена Лонского!
– Ну, если ты жена Лонского, то я…то я активный хахаль Рокецкого, – не растерялось «сельпо немытое». – Верно, Миха? Гы-гы-гы!
– Ага, Боцман! – хихикнул его напарник.
И Миха за компанию с Боцманом зашёлся в обидном жеребячьем гоготе. Девушка хотела, было, зубами вцепиться насильнику в кисть, но заполучила по уху такую увесистую оплеуху массивной пятернёй, что на пару-тройку секунд отключилась от реальности. Придя в себя, она ощутила, что плавочек-стрингов на ней уже нет, а Боцман, взгромождаясь на неё тушей, примирительно пыхтит:
– Ну, чего, чего ты, сучонка, брыкаешься? Впервой, чо ли? Щас
мы тебя с Михой отымеем, и вали в свою деревню.