– Обложили его?
– Да, на полную катушку. В том числе круговой электронный зондаж.
– Что наш источник из окружения Павлова?
– Кроме времени вылета пока никаких подробностей, заслуживающих внимания, не сообщал.
До вечера дня текущего комитетчики и опытные оперативники
из правоохранительных органов, подключённые к розыску в приемлемых пределах, втихую прошерстили остальные отели и прочие легальные и нелегальные пристанища Плесецка и Архангельска, где могли затаиться Кроуфорд и Уоттл. Розыскные мероприятия положительных результатов не принесли. Неутешительный итог заключался и в том, что по-прежнему отсутствовали какие-либо выходы на кукловода.
К полуночи Иван Сергеевич примирился с поговоркой о том, что утро вечера мудренее. Он оставил в состоянии боеготовности дежурные службы и специальные сторожевые посты, а остальных оставил на оперативной связи до семи ноль-ноль местного времени. На девять часов утра полковник назначил заседание оперативного штаба в аэропорту космодрома.
3
Часы пробили полночь, но Топтыжный не ложился спать – не до того было. В номере гостиницы он ещё раз подверг мысленной ревизии задумки дня грядущего, отыскивая уязвимые участки. Сбивая служебную горячку, он включил голограф – и очень удачно: по областному телевидению транслировали запись дневного интервью, которое местный тележурналист Леонид Заказной взял у спикера парламента.
С Павловым полковник даже заочно был слабо знаком. А уж о его политической платформе и вообще, что называется, был наслышан где-то и как-то. Человеческим и профессиональным недостатком чекиста являлось то, что он, будучи асом оперативной работы, не особо разбирался в хитросплетениях политических течений. В обиходе Иван Сергеевич довольствовался тем, что держался за незыблемые моральные принципы, которые ему заменяли компас при определении «азимута жизни». Тем уместнее сейчас показалась ему такая вот форма общения с человеком, судьба которого в значительной мере зависела от него, от Топтыжного.
Чекист откупорил банку с соком, присел на диван и добросовестно постарался вникнуть в ход экранного диалога.
– …Вениамин Павлович, северное лето короче оленьего квоста, – с характерным оканьем и говором, заменяющим произношение шипящих звуков более твёрдыми (отчего слово «хвост» у него звучало как «квост»), говорил Заказной. – Июнь у нас выдался колодным. А вы, перед приездом к нам, встречались с аркангелогородцами налегке. Не замёрзли?
– Душевная теплота северян согревает, – улыбнулся тот. – Ведь бывает так, что на улице зной, а в душе у нас – стужа. И всё: замерзает человек, несмотря на солнечное пекло. И, наоборот, на дворе зима, а нам – хоть бы хны. Отчего так? Да оттого, что рядом любимые и добрые люди, единомышленники.