– Ох, милочка, так неудобно вышло… Я Глория, мы с тобой виделись в отеле, «Золотая Лилия», если не запамятовала… Подруга у нас общая, – хитро намекнула Глория, растянув сухие губы в странной улыбке. Так могут улыбаться люди во сне, беззаботно, бездумно. Я нахмурилась и предположила:
– Джулия?
Старушка рассмеялась, смех её был высок и иногда прерывался кашлем.
– Нет, детка. Мира, разумеется.
Я опешила.
– То есть как… Вы… Я вспомнила, Вы предостерегали меня, говорили, что мы с Джулией зря остались в отеле!
Глория быстро закивала, точно китайский болванчик. В её влажных глазах мелькнул безумный огонёк.
– Да, милочка, верно. И Вы с ней попытались сбежать… Жаль неудачно, – проговорила она, поглядев на меня с притворной грустью. Не было ей никого жаль. Муж решил в беседе участия не принимать, и его расфокусированный взор был направлен в окно. Сару всё ещё трясло. Без верхней одежды в одном платье, холод, должно быть, пробрал девушку до костей. Я поднялась с места, сняла с себя пальто и накинула его ей на плечи.
– Какая забота! – восхитилась Глория, и не думаю, что искренне. За стол с нами она так и не села. Я тоже осталась стоять.
– Пустяки. Вы откроете тайну нашего прибытия сюда? Нам всем очень любопытно, – хладнокровно осведомилась я у Глории. В моей груди возле сердца неприятно завибрировало. Меня замутило. Внезапно появившиеся признаки морской болезни тоже не являлись хорошими симптомами. Ни Мира, ни Эйч и уж тем более ни Майк, таких чувств не вызывали. Словно передо мной открыли окно в январе, и впустили студёный питерский воздух с улицы. Но окна были наглухо закрыты, да и весна на носу, не так уж и морозно сейчас в Лондоне. Неровным строем по моей коже прошлись мурашки. Старушка обвела окружающих игривым взглядом, будто она что-то затеяла.
– Давайте выпьем по чашечке чая! Я уверена, беседа выйдет гораздо приятней.
Я лишь хмуро наблюдала, как Глория хлопочет на скромной кухне и моё сердце защемило от тоски. Старушка точно и впрямь издевалась, подражая Алевтине Анатольевне.
– Глория, а где моя бабушка? – полушёпотом спросила я пожилую женщину, если, конечно, она вообще таковой являлась.
– Она уже не здесь, милочка. Ты опоздала во-от на столечко, – с деланным сочувствием ответила Глория, оставив между большим и указательным пальцем крохотное расстояние. Джозеф, устав, по всей видимости, хранить молчание, гневно ей приказал:
– Прекратите над ней издеваться! Немедленно!
Он вскочил со стула и приблизился к старушке. Я мешать ему не стала, умереть второй раз не получится. А в том, что мы мертвы, я уже не сомневалась.