– Благородный… и глупый. Больше чем ты ей вреда никто не причинял, разве не так? – медовым голоском поинтересовалась Глория у моего мужа. Тот обескураженно поглядел на неё и отпрянул.
– Тот-то же, – погрозила ему пальцем старушка, и проигнорировав заплакавшую Сару, Глория вновь сосредоточилась на мне.
– Ты… детка, с тобой не всё так просто. Сядешь? – Глория кивнула на стул. Я резко вдохнула. Оказывается, я задержала дыхание, наблюдая за ними.
Старушка поставила передо мной чашку изображённым на ней котёнком в юбке. Закипел чайник. Мы сидели за столом, как немые куклы у ребёнка, устроившего чаепитие с игрушками. Глория что-то мурлыкала себе под нос, разливая чай по чашкам, и наконец решилась сесть вместе с нами. Четвёртый стул взялся будто из ниоткуда. Усевшись напротив меня, она добавила себе в чай молока и насыпала две чайные ложки сахара, просыпав несколько крупинок. Не спеша, размешала сахар и, позвенев ложечкой о край чашки, сделала небольшой глоток, шумно причмокнув. Мы втроём, как загипнотизированные наблюдали за ней. Я слышала, как у нас громко бились сердца. Вот парадокс, мы мертвы, а кровь по-прежнему течёт по венам и артериям.
– Ты не такая, как остальные проводники, – насладившись приторным чаем, начала старушка. Тон её был серьёзен, игривость и кокетство исчезли. – Когда люди умирают, как правило, не своей смертью, то, впитав древнюю сущность, становятся проводниками, теряя со временем частички души. Не все выдерживают долго и пребывают в ожидании следующего проводника, чтобы им помогли переправиться на тот свет. Но ты, – она указала на меня пальцем, – ты другая. Можешь беспрепятственно перемещаться от нашего мира к другому. Тонкому, астральному… какие названия люди только не придумывают. Подобных тебе называют… «странниками» или «кочевниками». И лишь одна была такая у тебя в роду… О-о-очень давно, – протянула Глория. Её глаза потемнели, почти сливаясь со зрачком. Мне нечего было сказать старушке, пугающей до чёртиков. Ощущение, точно язык прилип к нёбу.
– Так Вы тоже странни… странница? – я еле ворочала языком. Во рту пересохло, и я осторожно отпила из чашки. Глория прищурилась.
– Нет, нет, милочка. Хотя я так стара… что уже, и сама не помню…
Я всё ещё не до конца понимала ситуацию.
– Мне нужно проводить Вас?.. – предположила я. Старушка засмеялась и тут же закашлялась:
– Кха… нет, нет… Я никуда пока не собираюсь. А вот трамвай не может оставаться пустым, место дорогой Алевтины кто-то должен занять, – ласково проговорила Глория, но глаза её оставались ледяными. Она показывала на каждого из нас пальцем, произнося при этом детскую считалочку, жутким образом её исказив: