А главное, картина ее совершенных губ, которые, он помнил, сколько могут принести наслаждения, когда впиваешься в них жестким требовательным поцелуем, когда надеваешь их тугую мягкость на свой член и ведешь по стволу до основания и обратно.
Дарио очень хотел бы забыть блеск слюны на стволе, слезинки от старания, застрявшие в длинных пушистых ресницах, тихие тонкие стоны в постели, под его тяжестью, когда, вбиваясь во влажную глубину, он кайфовал, делая стоны любимой женщины громче…
Сука! За одни эти воспоминания ее стоило сразу убить.
А не может. Зверь. Деспот. Тиран. Настоящий Дьявол. А убить простую переводчицу не может. Потому что она — лучшая половина его каменного сердца, живая. Остается только мучаться, вспоминать ее предательство и пытаться заглушить боль мариезаменительницами…
— Все скажу… все, — хрип Ноллана вернул Дарио из параллельной реальности, в которой он зацеловывал беременную жену и думал, что, наконец, заслужил тихое, спокойное, семейное счастье.
— Ты что, псина, решил, что можешь приходить в дом к господину Брунетти с его бывшей женой?! — вступил в допрос Валенсио. Он передохнул и набрался новых сил. Пнул ногой Бриана под ребра.
Люди Дарио еще несколько дней назад доложили ему о том, что Мария связалась с Нолланом. Тогда он крепко выпил и решил, что все, хватит думать о гулящей суке. Но даже для Брунетти было сюрпризом, когда Бриан на встречу по поводу перебоя с поставками товара взял с собой Марию.
Удивил так удивил. Теперь пусть расхлебывает собственную кровь, уебок. Будет знать, как забавляться с доном мафиозного клана.
— Почему Мария с тобой? — произнес Дарио, уже не удивляясь, что этот вопрос волнует его сильнее потерянных сотен тысяч евро.
— Она… Она отрабатывает долг моряка. Энрике. Он работает на меня, на вас. Потерял крупную партию героина. Сказал, что его обокрали. Мария сама вызвалась отработать долг. Принесла часть долга…
Дарио откинулся на спинку кресла. Потер пальцами переносицу. Все оказалось гораздо хуже, чем он предполагал. Значит, даже без чувств, из-за денег его Мария полезла в койку ирландца.
— Как она отрабатывает? — глухо спросил Брунетти, уверенный в ответе.
Зачем ему переспрашивать? Чтоб до конца увериться в том, что она притворщица, гулящая девка? Чтоб даже шанса не имела на оправдание…
— Господин Брунетти, она переводчица. Клянусь святой Марией и Иосифом, ее никто пальцем не тронул. Я устроил ее в миграционный комитет. Ваши люди ведь приглядывали за ней. Спросите… Валенсио, ты ведь знаешь… подтверди. Марию никто пальцем не коснулся… Никто бы не посмел. Я на следующий же день знал, что это ваша жена, — Бриан тараторил очень быстро, словно боялся, что ему заткнут рот очередным ударом.