Иногда мы сами усложняем собственную жизнь…
Пролог
Я наверняка совершаю ошибку.
И пожалею об этом. Обязательно.
Но, как говорится, русские не сдаются.
Я встряхиваю кудрями, расправляю плечи и захожу в дом. Далеко не простой дом, прошу заметить – здесь живёт и хозяйничает само зло. Линда Гросс – директриса местного колледжа Санта-Моники. Именно поэтому сегодня здесь собрался почти весть колледж – кто упустит шанс развлечься в гостиной самой Гарпии, как «ласково» зовут её студенты, пока она об этом не знает? Разве что те, кого не приглашали. Но учитывая то, кто устроил эту вечеринку – гостей тут уйма, и отказаться от приглашения посмели лишь единицы.
Такие, как я, например.
Но я всё же здесь. И обязательно об этом пожалею!
Глупо было срываться из дома из-за одного сообщения. Очень глупо. Я ужасно, просто невозможно, глупая…
И, наверное, заслуживаю то, что на мне, чуть не сбив с ног, виснет паяный парень, обдавая моё лицо неприятным запахом перегара:
– Ли-и-и… Нет, ты не Лиз, – хмурится он, пытаясь сфокусировать взгляд на моём лице.
– Как наблюдательно, – морщусь я, снимая с шеи его лапу.
Парень щурится, опасно накреняя свой пластиковый стакан с напитком в мою сторону, а затем его глаза расширяются. Вероятно, узнал.
– Я-я не хотел… – выдыхает он очередную порцию перегара и бежит от меня, как от чумы, собирая по пути возмущённые крики тех, кого задевает своими плечищами.
Я скриплю зубами и иду дальше.
Вот, где мне его искать? Потому что я обязана его прикончить за то, что он меня обманул. В очередной раз. Чёртов кретин!
Я сначала чувствую его тяжёлый взгляд, а уже потом смотрю в его сторону. Злость. Снова она. Ну так я тоже чертовски зла, придурок!
Ник усмехается, двигает к себе бутылку виски по столешнице кухонного островка, наполняет рюмку через край и одним махом опрокидывает её в себя. Последнее он делает, прожигая меня яростным взглядом. А затем вновь берётся за бутылку.
Я отмечаю, что находиться поблизости с ним никто не рискует, самые смелые, или ненаблюдательные, что больше похоже на правду, стоят во второй половине кухни, словно на подсознании чувствуют тяжёлую ауру этого парня.
Я оставляю позади последних из них и останавливаюсь у островка. В висках вместе с пульсом, злостью и тревогой долбят грёбанные басы. Ненавижу громкую музыку.
– Я всё понял, Новенькая, – выплёвывает Ник, вынимая из пачки сигарету, вставляет её в зубы, чиркает той самой зажигалкой и, сделав затяжку, выпускает едкий дым мне в лицо. – Могла не утруждаться.
Я опираюсь бедром на стойку, скрещиваю руки на груди и приподнимаю бровь:
