***
Он не пришёл на следующую ночь, третью, пятую. Соня уже перестала надеяться и больше не ждала. Но она всё так же сидела ночами на подоконнике и смотрела на небо. И вот однажды пелена туч зашевелилась в одном месте, её ватные складки слегка разошлись – и вспыхнула звезда. Яркая, как тысяча спичек или даже миллион свечей. Соня дёрнулась к задвижке, чтобы распахнуть окно и высунуться наружу, но не успела. Звезда сияла секунды три, как будто глядя на мир внизу со всей своей чистой радостью, но вот неуверенно мигнула, ещё раз – и небо опять заволокло сплошной ватой. Это случилось на пятнадцатую ночь после того, как он приходил.
07.04.2016 (нов. ред. 12.06.2022)
ОГОНЬ И ВОДА
Тизер – начальный фрагмент
Старого мира больше нет. Из-за климатического катаклизма многие животные и растения погибли, а после военных и социальных потрясений от голода и разрухи умирают люди. Насилие, убийства, каннибализм перестали быть отчаянными способами выживания – теперь это обыденность. Но ещё есть те, кто верит в справедливость, несмотря на повсеместное беззаконие. Сегодня ночью одна из них отправится на поиски матёрого убийцы – и новый мир откроет ей неожиданную истину…
14.03.2017
Нет… Нет. Нет! Я не могу остаться одна, ты не можешь меня бросить, мы же вместе! Мой внутренний голос кричит это мне самой, ей, нам обеим. Но реальность вопит куда как громче. Замызганная подворотня погружается в бурые сумерки уходящего дня. Кровь, везде кровь: следы от ботинок, отпечатки ладоней, брызги, мазки – и ползущая во все стороны лужа. В ней навзничь лежит растерзанное тело, такое знакомое, потому что долгое время с ним бок о бок жило моё тело, и такое чужое, потому что теперь ни в одной его частичке нет хотя бы малейшего движения. Нет! Нет. Нет… Мой внутренний голос затихает, захлёбывается в крови и неизбежности. Остаётся только реальность: она мертва, не стало никакого «мы», ты опять одна – и это оглушительно ясно.
Для других она была умственно отсталой, непредсказуемой и опасной, для меня – внутренне простой, понятной и безобидной в отличие от других. Когда мы впервые встретились, она не разглядывала меня с нескрываемым отвращением или ужасом, как все остальные. Она смотрела мне в глаза и добродушно улыбалась. Скошенный подбородок, расплюснутый нос, впалые виски – лицо, измятое какой-то врождённой болезнью. Она была до того неприглядной, что, к счастью, воспользоваться ею как женщиной не подумал бы даже самый жалкий мужчина, хотя легко мог бы, с её-то доверчивостью. Но когда какой-нибудь урод пытался причинить ей зло, она легко давала отпор своими большущими, как молоты, кулаками. И она всегда выручала меня, если я сама не могла отбиться от какого-нибудь особо стойкого грабителя. В ней было много хорошего, гораздо больше, чем в так называемых нормальных людях. И самое главное – она любила меня, чего по отношению к себе я ни разу не встретила в так называемых нормальных. Людях ли?