– Наконец-то достойная личность! Я не вижу под капюшоном твоего лица, подружка, но вижу глаза. И знаешь что? В них нет пустоты, как у всех этих голодных нищебродов. Зуб даю, ты можешь позволить себе шикарный ужин! До тебя тут гражданин уже взял одну, сказал, что завтра придёт за второй. Бери-ка ты сейчас, иначе будешь кусать локти, а не крыску. А! Вон какая! И всего-то тридцать эмок. Даром предлагаю, так что без торга!
– Я не хочу есть, я ищу человека. Он или она. Белые волосы, крепкое тело, розовая кожанка с заклёпками-сердцами…
– Не знаю, не видал. Наконец-то достойная личность! Какой-то ты умиротворённый, приятель. Зуб даю, денёк выдался лучше некуда! И знаешь что? Самое время заполировать его сытным ужином! До тебя тут гражданин уже цапнул одну, обещал через пару часов вернуться за второй. Бери-ка ты сейчас, иначе будешь кусать пятки, а не крыску. Смотри какая! А! И всего-то тридцать пять эмок. За так отдаю, поэтому никакого торга!
Не успеваю я договорить – а мужичок уже втюхивает крысу светлокудрому юноше. Тот просто проходил мимо, а теперь стоит и внимает с ангельски чистым лицом. Чистым во всех смыслах – на его лице нет ни пятнышка грязи, ни болячки, ни шрама, ни даже морщины. В его серых глазах тоже нет ни пятнышка тревоги, ни злобы, ни усталости, ни даже любопытства. Жуткое лицо.
Что ж, опять неудача, но я и не думаю сдаться. Я высматриваю ещё кого-нибудь, кто может мне помочь, и по-прежнему держусь подальше от стаи оборванцев, парализованных видом мёртвого мяса на шнурке крысолова. Постоянный голод без остатка высосал этих несчастных – сначала плоть и кровь, затем стремления, мысли, чувства, страхи, веру, надежду. Это уже не люди, это пустоглазые оболочки, которыми управляют двигательно-хватательные рефлексы. Покажи им еду – и они будут плестись за тобой бесконечно. Брось им еду – и они вмиг разорвут её на кусочки. Пожалуй, страшнее плохих людей только полые: у первых пусть гнилая, но всё-таки есть душа, у вторых внутри одна пустота. И что самое пугающее – с каждым годом, месяцем, днём полых среди нас всё больше.
Я резко останавливаюсь – прямо передо мной лысый амбал с плоским затылком треплет за ухо щуплую девчушку.
– Я тебе покажу, мелкая гнида, как шарить у меня по карманам! Пошли в падик, а? Я тебе всё покажу!
– Пусти, никуда не пойду! Сам гнида!
Внутри у меня вскипает. Терпеть не могу, когда всякие козлы пристают к детям. У меня есть неотложное дело, но внутренний голос шлёт всё к чертям – и я даже не пытаюсь заткнуть его. Я знаю, каково это, когда на тебя наваливается центнер похотливого мяса, соплей, пота и вони, – сама когда-то была такой же беззащитной девчонкой с симпатичным лицом. С того времени много дождей пролилось – и головни рокового пожара давно остыли. С тех пор козлы ничуть не изменились, а вот меня не узнать.