С самого утра, распрощавшись со Стешкой, рыскали они по окрестным утёсам, но ничего, даже отдалённо напоминающего гигантское гнездо, не видели. А над Волгой уже сгустились сумерки.
– Чё делать будем? – Петуля прислушался к своему животу. – И жрать охота.
– Отложим поиски до утра, – решил поэт. – В темноте одолевать кручи бессмысленно. Продолжим экспедицию завтра. Как знать, возможно, они ещё живы…
От разогретого за день леса подымался пар. Вода в реке была спокойной, тихой и прозрачной. Иногда над поверхностью скользила серебристая дуга рыбьего тела, во все стороны от неё разбегались круги.
– Рыбки бы, – Бонифаций завистливо проводил взглядом плеснувший по воде хвост.
– Можно и наудить, – согласился памятник.
– Чем? – безнадёжно спросил бизнесмен. – Хоть бы крючок какой был.
– Боливаром моим, – и, войдя по колено в воду, Александр Сергеевич ловко подцепил рыбину шляпой.
Бонифаций разжигал костер. Горький опыт с печкой не прошёл для Петули даром. Теперь он действовал по всем правилам. Сложил крест-накрест толстые поленья, накидал на них сухого мха, а сверху соорудил домик из тонких веточек. Оставалось только поджечь.
– Эй! – крикнул двоечник великому русскому писателю. – Вы, случайно, не курите?
– Курил, – отозвался Александр Сергеевич, выбрасывая на берег крупного осетра. – Но, к сожалению, спичек у меня нет. Впрочем, можно обойтись и без них. Поищи кремешек.
Под ногами перекатывались голыши. С Бонифация сошло семь потов, прежде чем он высек искру. И вскоре на берегу запылал маленький костёр.
– Завидую тебе, брат Петуля, – растянувшись на песке, поэт подпёр голову рукой и с удовольствием наблюдал, как мальчик уписывает за обе щёки печёную рыбу. – Волжская осетринка, скажу тебе, знатная штука. Жаль только, мне теперь не оценить её сладости…
– А вы попробуйте, – посоветовал Рюрикович, протягивая поэту кусок. – Вдруг пойдёт.
– Попробовать-то можно, да что толку? – отказался от угощения классик. – Я давеча в Коростене пиво пил. Но, представь себе, не ощутил ни вкуса, ни аромата. Не много радости быть бронзовым.
– Ага, – кивнул Петуля. – И я пиво пробовал…
– А я предпочитаю вино, – признался Александр Сергеевич. – Мадера, рейнвейн, клико… Поверишь ли, даже простое деревенское винцо может быть очень и очень тонким.
Статуя мечтательно посмотрела в тёмное небо.
– Бывало, в Бессарабии Никита наливает мне полную кружку с розовою пенкою… Выпьешь, закусишь брынзою и помидором – ах!
– Я один раз, – вспомнил Петуля, – в школе стих учил. Там ещё мужик со старухой пил. Говорит, горе, мол, у меня…