— Знаю. — Как ни странно, после борьбы с горечью и пищей мне стало легче дышать и говорить. — Я хотела их заработать, но не вышло. Спасибо.
— То есть вы шли в город, чтобы наняться убивать нечисть, а в результате вас едва не пришибли, приняв за нее саму? — развеселился головорез. — Забавно, разве нет?
Инсолье
В этом было какое-то странное, я бы даже сказал, извращенное удовольствие. С одной стороны, я действительно отдавал долг — так что, даже будь я светлым, совесть была бы чиста. С другой стороны, вот она — ненавистный враг, храмовая святая, из-за которой вся моя жизнь полетела под откос. Это ведь она раскусила мою маскировку и натравила остальных сов.
А теперь? Беспомощная, слабая, истекающая кровью. В моих руках.
Тощая, как не знаю кто. Нет, в самом деле, под платьем, пусть уже обтрепанным и пыльным, но все еще достаточно пышным, незаметно, что от святой сволочи действительно остались одни кости. Хотя какие это кости — косточки. Одно движение рукой — и я услышу их треск. М-м-м… как будто держишь в ладонях что-то крохотное, слышишь его быстрое сердцебиение. Так и хочется сжать эту маленькую жизнь, почувствовать, как она бьется в последний раз и затихает.
Но лапу какому-то особо рьяному нападающему эта птичка отрубила. Чем, кинжалом? Да и вообще, там, на площади, толпа не просто так ярилась — всем прилетело. Святая не собиралась сдаваться без крови.
Тем страннее и необычнее было держать ее сейчас вот так — крепко и осторожно. Чтобы и не вырвалась, и не причинила себе вреда. Кожа вблизи очень белая, полупрозрачная — видно, как трепещет на шее тонкая жилка. Так бы и впился зубами изо всех сил, раня и разрывая. Темно-алая кровь всегда прекрасно смотрелась на этой бледной коже.
А из-под повязки край ожога — свежего, но заживающего. Будет некрасивый рубец… Точнее, это другие могут подумать, что некрасивый. Мне кажется, что багровый росчерк поперек одухотворенного тонкого лица как раз завершает картину и делает ее правильной. Идеальный образ святой мученицы, достойной быть запечатленной на какой-либо картине. Жаль, что я не умею рисовать. Но это не значит, что я не смогу как-нибудь воплотить это в реальности.
Увы, долго любоваться мне не дали. Напомнили о том, что я обещал найти настоящего монстра. И лучше поспешить. Меня-то идиоты не тронут — боятся до дрожи. А вот святую… Впрочем, я уже обещал трактирщику и лекарю, что если вернусь и не найду девчонку в кровати — вырежу обе семьи под корень, не пощадив даже кур. Я ведь теперь не представитель церкви, мне можно.