Я осторожно попыталась забрать руку. Добилась только того, что горячие пальцы на запястье сжались крепче. Еще чуть-чуть — и станет больно.
— И чей-то, много супостат нарезал? — слегка запинаясь, чтобы попадать в такт пьянчужке, произнес Инсолье, мягко поглаживая меня большим пальцем по проступающим под кожей венам. Успокаивает так, что ли? Как кошку… И успешно притворяется захмелевшим. Только вот я прекрасно видела, что выпил он едва ли глоток. А то и вообще лишь смочил рот для запаха.
— Да не. Ну, четырех, наверное. Или пять?
— Дурила, уже с десяток, — вмешался еще один местный завсегдатай, потрезвее.
— Да не заливай! Педров вышвырок просто в город за легкой деньгой подался, там и повесили за кражу. Еще парочку таких же бал… — пьяница икнул и допил пиво, — балбесов видели с речниками на плотах. А Соледатов сам в овраг упал, рвань подзаборная. Меньше баб слушай, они тебе расскажут, как неведомый жрун половину наших пацанов уже перетаскал! Не жрун это, просто пороли мало. Вот и подохли по глупости.
— А которых жрун? — направил беседу в нужное русло Инсолье. Вовремя, потому как два налакавшихся мужика уже примеривались, как двинуть друг другу по бороде пустыми кружками. Но мой спутник коварно и ловко подлил обоим, на корню пресекая небрежное отношение к предмету.
— Ну, Иагова ублюдка точно чернюк порешил. Воры иль бандиты труп разрезать не стали бы, на какой шатт им? И у Бенито сына скрюченного в колодце нашли. Сам он так сложиться не смог бы.
— Бр-р-р, до сих пор мурашки по спине. Еще и колодец попортили, кто ж после покойника воду пить будет? Пришлось новый в другом месте копать. Совсем обнаглели, махи проклятые, да сожрут их живые боги.
И так следующие три часа. За это время мы узнали множество местных сплетен, убедились, что маньяк все же существует и до сих пор жив-здоров, но ни разу не перевоспитался. Азу в мешочке от таких новостей беспокойно шевелился, я его чувствовала. Потому что мешочек висел на поясе Инсолье, а тот сидел так близко, что прижимался ко мне не только всем призраком, но и значительной частью себя.
А еще я едва не лопнула. Потому что между беседами с пьянью и акробатическими фокусами с пивом и чужими кружками мой спутник умудрялся все время запихивать в меня какую-то еду. Если я пыталась отвернуться или деликатно отстранить его руку с очередным пирожком — шипел, как рассерженный кот. И поправлял на мне вуаль.
Когда собеседники напились в хлам и не могли уже связать и слова, Инсолье бросил на стол пару монет, они глухо звякнули и покатились по грязноватой столешнице. Подхватил меня за руку и потянул на второй этаж. Там мы предусмотрительно сняли комнатушку на ночь.