— И ты меня укусил.
Еще один виноватый кивок:
— Я мог бы все свалить на волка, но это было бы лукавством. К тебе привязался не только зверь, но и я. Сам стал напрашиваться на визиты в Лабораторию, радуя отца своим «рвением», — на этом месте Андрей хмыкнул, — вот только он недолго радовался. Тот вечер все сильно усложнил.
— После укуса меня включили в программу?
— Был грандиозный скандал. Твои родители грозили подать в суд, отец тыкал их носом в соглашение о неразглашении, все было ужасно и безобразно, но больше всего меня ранили твои слезы и то, что тебя заперли подальше от меня. Больше нам не разрешали видеться.
— Но, в итоге, родители сдались.
— Да, Метку не снять, — и еще более виноватый взгляд.
А до меня дошло не сразу. «Метку не снять» — что он имеет в виду… Ах, ты ж охамевший ликой!!!
— Ты обманул меня! Не снял Метку!
— Нет.
На этот раз удар сдержать не получилось, как последняя истеричка замолотила кулаками по его непробиваемой груди, но волчара даже не дрогнул, не стал защищаться или отталкивать.
— Ты наглый, жестокий обманщик!
Удар, удар, удар, а боль все не кончается. Хочется врезать посильней, так, чтобы пошла кровь, чтобы он понял, почувствовал, каково это… Но нет, стоит каменным изваянием. Продолжать бессмысленное избиение можно было долго, выплескивая накопившиеся эмоции, а смысл? Стоило чуть замедлиться, как Андрей поймал мои ладони, аккуратно разжимая. Мягко очертил следы от впившихся ногтей.
— Отпусти! Не прикасайся!
— Не могу не прикасаться к тебе, никогда не мог, — мрачная, горькая ухмылка. — Ты идеальна, настолько, что сама не понимаешь…
Поцелуй в раскрытую ладонь, от которого полярность грозит резко поменяться. Теперь я понимаю почему все так остро.
— Ты поранилась, — легонько дует на красные полукружья.
— Это ты меня поранил! — возмущения далеко не так много, как могло бы быть.
Ликан вздрагивает, поднимая взгляд:
— Я никогда не причиню тебе вред, не смогу физически.
— Уже смог! Дважды! Нет, трижды! Две Метки и один обман!
Попытка выдернуть руки, но пальцы неожиданно крепко сжимаются на запястьях.
— Это было тебе на пользу.
— Что?!!! Да ты совсем…
Вырываюсь уже всерьез, не в силах вынести присутствие одного гадского ликоя, мудака, решившего… Да, кто бы мне дал. Андрей подтягивает еще ближе, заключая в капкан объятий, пресекая любые попытки сопротивления. Убирает прядь за ушко, от чего гусиной кожей покрывается все от макушки до пяток, а потом и вовсе целует в это самое ушко, чтобы тут же прошептать в ответ на «грозное» шипение:
— Метку снять нельзя, а даже, если бы было можно, я бы этого никогда не сделал. Сдох бы, но не сделал.