Мотнув головой, руками опираюсь о машину и опускаю лицо. Прикрыв глаза, пытаюсь сообразить, что-то сформулировать, но не выходит. Моя женская натура раздувать из мухи слона сыграла против меня. Если бы я меньше фантазировала и подпитывала домыслы, я не создала бы в своей голове образ идеального злодея и у моей дочери был бы отец. В чем-то Платон прав насчет нас, женщин. Наша импульсивность не приводит ни к чему хорошему.
— Ты сказал Стелле, что мы с ней сестры? — спрашиваю, больше не придумав, о чем можно поговорить.
— Нет. Ты же знаешь, Рита, я ни за кого никогда не принимаю решений. Выбор за тобой — говорить ей или нет, поддерживать сестринские отношения или забыть.
Пальцами зачесав растрепанные волосы назад, я вскрываю чемодан и вытаскиваю джинсы и майку.
— Увези меня к Мадлен или в отель. Саша и правда не должна видеть меня такой.
— Если тебя не спугнет тронувшаяся умом, но почти безобидная старуха, я могу отвезти тебя к себе. Или к Ире. Она поймет.
— А вроде говоришь, что ни за кого никогда не принимаешь решений, — хмыкаю я.
Он берет джинсы и майку из моих рук, возвращает их в чемодан и поправляет тонкую бретельку платья на моем плече.
— Но я же дал тебе выбор.
— Выбор в тупике?
— Выбор в безопасной зоне. Помнишь, однажды я уже сказал тебе, что мне не нравится твоя дружба с Мадлен? Я, Рита, слов на ветер не бросаю.
— Она, в отличие от тебя, за семь лет доказала мне свою преданность.
— Ц-ц-ц, — цыкает он языком, пальцами подцепив прядь моих волос, — ничему, Рита, тебя жизнь не учит. Садись. Ко мне поедем. — Он открывает для меня заднюю дверь и выжидающе смотрит мне в глаза.
— Кажется, я еще не сделала выбор.
— Хотела бы ты к Ире, уже бы сказала. Я без слов понял твой выбор. — Кладет ладонь мне на плечо и буквально заталкивает в салон, напоследок велев: — Пристегнись. Дорога будет долгой.
Мягкий рассвет нежно ласкает мою кожу своим теплом. Свежим, ранним, новым. Мерцает золотыми бликами на деревьях и цветах, на скамейках и тротуарной плитке, на крыше и окнах громадного каменного особняка.
Мне знаком этот район. Около дюжины здешних домов — собственность одного столичного магната. Не знаю, насколько высок у него доход со сдачи их в аренду, но страховку он продлевает бесперебойно.
Отдав ключи от машины вышедшему нам навстречу охраннику, Богатырев берет меня за руку и скрещивает наши пальцы. По какой-то слабо ясной мне причине этот жест больше не отталкивает, не унижает. Скорее Платон говорит тем самым, что не даст меня в обиду, да и впрочем, мне самой нравится жар его ладони.