— Ну ладно, — небрежно пожимает Мадлен плечом и делает глоток кофе. — Тогда пока поговорим, как подруги. Что скажешь?
— Ты мне больше не подруга.
— Ой, Рита, — смеется она желчно, — я тебя умоляю.
— Смех — защитная реакция на испуг, — порчу я ее веселое настроение. — Дурацкий и необоснованный.
Слежу, как мама переходит дорогу, и перевожу взгляд на Мадлен. Бросив ложечку на блюдце, она деловито кладет ногу на ногу и хмыкает:
— Считаешь, хорошо меня знаешь? Ты заблуждаешься, Рита. Иначе раскусила бы меня еще в день нашего знакомства. Да-да, не пучь глазки. Я с самого начала тебя использовала. Осуждаешь? На себя посмотри. Мы, Рита, живем в мире вытеснения слабых особей. Или ты, или тебя.
— Я была несчастной женой безмозглого картежника, — напоминаю я. — Ты не могла меня использовать. Позже продалась.
Она снова смеется. Водит ногтем по салфетке и вздыхает:
— В тот самый момент, как я тебя впервые увидела, я по твоим глазам поняла, что ты святоша образованная. Диплом, принципы, благие цели — все дела. Значит, и предки при бабках, в серьезных кругах вертятся. А я никогда никакими связями не брезговала. Хрен знает, что завтра случится, и к кому выгодней обратиться будет. — Мадлен оглядывает меня с презрением и сожалением. — Ты всегда бесила меня своей правильностью. Так что я ни на секунду не жалею, что предала тебя.
— Ты еще хуже, чем я думала.
— О, уже не подруги? Быстро ты забыла, кто тебя по головке гладил, когда ты в шлюху превратилась. Мамочка-то, наверное, до сих пор не знает, от какой пылкой любви Саша на свет появилась?
— Расскажи ты, — спокойно отвечаю я, после каждой ее реплики все меньше ненавидя ее и все больше ей сочувствуя. Она же совершенно несчастна. Погрязла в гадких делишках так, что все вокруг не в радость. — Как рассказала мне о моем рождении. Долго подмывало?
— Напротив, — скалит она свои белоснежные клыки в окружении алой помады, — мне было в кайф смотреть на тебя и думать, какое оружие у меня припасено. Представлять, как собью твою спесь, когда ты узнаешь, что ты приемная и не заслуживаешь то, что имеешь и не ценишь.
— Ах, вон где собака зарыта. Зависть, Мадлен, плохое качество.
— Ты повязана с Богатыревым. Чему тут завидовать?
— А ты с Разумовским. Взяв во внимание все это, — указываю на папку в своих руках, — замечу, что ты повязана куда крепче. Поделишься, как спуталась с ним?
— Да это и не секрет. Больше. — Мадлен подносит чашку к губам и глотает кофе. — Помнишь, когда я впервые пришла к вам в офис? Ты тогда только устроилась на работу, и у вашего гендиректора были терки с одним конкурентом. С тем самым Разумовским, Рита. Мои романы всегда были бизнесом. В том числе и этот. Толстый кошелек — вот что меня заводит куда больше шкурной дружбы двух змеюк. Ни в какое грязное дело я не впутывалась. Моей задачей было помочь ему убрать конкурента, чем я и занялась, устроившись к вам в компанию. Это я сливала инфу и срывала сделки. Но этот урод, ваш гендиректор, держался до последнего. В одиночку мне было сложно, и тогда у меня появился партнер — Ярослав.