Она отвернулась и выбежала из библиотеки. Саймон не преследовал ее.
Ему были понятны ее страхи, сомнения, ее горе. Непонятны были только собственные чувства, каких он никогда не испытывал прежде: когда она убегала, его сердце стремилось за ней, обливаясь кровью.
ГЛАВА 13
49.
После обеда Ева уединилась в комнате, которая называлась музыкальной гостиной, и провела там несколько часов, играя своих любимых Моцарта и Гайдна.
Звуки музыки всегда успокаивали и утешали ее, но сегодня пальцы механически бегали по клавишам, а мысли были далеко. Вернее, не далеко — ибо Джеймс все еще был в замке отца; но этому недолго продолжаться. Он уедет, вернется к своей жене, и забудет Еву, как забывал не один влюбленный мужчина не одну женщину в этом, увы, несправедливом мире.
Ева сказала Джеймсу неправду: ей очень хотелось знать, какая у него жена. Очень красивая? А каков у нее характер? Почему-то ей представлялась женщина, похожая на мать. Леди Корби в молодости блистала красотой, которой и пленился, наверное, отец. Но они полностью не подходили друг другу. Мать была холодной, черствой, ее единственными интересами были новости света, она любила роскошь и светские развлечения. А отцу все это было, как и Еве, чуждо и неинтересно.
Если жена Джеймса такова — Ева не может осуждать его за то, что он увлекся другой девушкой.
— Почта, мисс Корби. — Горничная внесла в комнату серебряный поднос.
Ева кивнула, глядя в ноты.
Горничная положила поднос на столик и удалилась, сделав книксен. Ева доиграла пьесу, затем бросила рассеянный взгляд на поднос — и дрожь страха пробежала по позвоночнику, а сердце заколотилось как сумасшедшее. Под верхним, розовым конвертиком она увидела… Но нет, это игра воображения, ей показалось!
Медленно и осторожно, будто под письмами притаилась ядовитая змея, она дотронулась до розовой бумаги и чуть сдвинула ее в сторону. Нет, ей не показалось!.. Та же мятая бумага, тот же корявый прыгающий почерк… Новое письмо от Саймона Реджинальда Шелтона! От ее ненавистного мужа! Господи, да что же это такое?..
Ева судорожно вздохнула. Затем собрала все силы и взяла в руки конверт. Распечатала его. Внутри, как и в прошлый раз, лежал грязный листок. Буквы прыгали перед расширившимися глазами в каком-то бешеном танце, и не сразу сложились в страшные слова.
«Деньги или разаблаченее жонушка! Чирис три дня на расвети в дупло бальшова дуба за аградай парка с севирнай стараны паложиш десить тысич фунтаф. Не принисеш пиняй на сибя! Джек Гром».
Ева изнеможенно откинулась на спинку стула, роковое письмо выскользнуло из разжавшихся пальцев и упало на ковер. Вот она, цена молчания человека, который вынудил ее вступить с ним в брак!