44.
Свой наряд Ева возненавидела с первого же мгновения, как увидела его целиком, в готовом виде. На широкие поля шляпы из соломки были нагромождены горы яблок, груш, слив, персиков и гроздья винограда, — все из папье-маше, столь искусно сделанные, что даже вблизи они походили на настоящие. Шляпа напоминала вазу и, казалось, если надеть ее на голову, шея сломается под обилием фруктов.
Лиф платья также был украшен вишенками, земляничками и смородинками — из настоящих драгоценных камней. Зеленая юбка, стоящая колоколом и едва доходящая до лодыжек, была расшита овечками и козочками с золотыми рожками. На ногах Евы были полосатые крестьянские чулочки и туфельки на высоких, также золотых, каблучках. К наряду прилагался посох пастушки: трость, увитая лентами и виноградными листьями, с серебряным набалдашником. Маска была белая, с неестественно румяными щечками и алыми, сложенными бантиком, губками, а на собственные волосы девушке нахлобучили белокурый завитой мелкими буклями парик.
Ничего более отвратительного Ева в своей жизни еще не носила, однако ей пришлось смириться и позволить одеть себя, — наряд придумала ее мать, леди Корби. Но Ева сама была виновата: ей было не до маскарада, и она полностью предоставила его выбор матери, которая просто лопалась от гордости за то, что придумала такой оригинальный костюм.
Теперь, выйдя в таком виде к гостям, Ева радовалась одному — под маской никто не увидит выражения ее лица, унылого и злого одновременно, ее пылающих от стыда щек. Ее нисколько не удивило, что никто не приглашал ее — кому захочется танцевать с ходячей вазой с фруктами? Разве что вон тому, высоченному, с головой быка вместо маски. Пастушка и бычок — прелестно!
Ева представила, как они будут смотреться в паре, и поспешно отступила за колонну, нервно постукивая по паркету своей тросточкой. Интересно, в каком костюме Джеймс Догерти? Впрочем, увидеть и узнать друг друга в этой пестрой многоликой толпе будет практически невозможно. Девушка вздохнула. Похоже, этот маскарад сулит ей только тоску и раздражение.
А как веселятся гости! Как лихо отплясывают, кружась и смеясь! Как, радуясь тому, что их не узнать, позволяют себе и флирт, и вольности, каких никогда бы не допустили на обычном балу!
Едва Ева подумала об этом, как сзади чьи-то руки бесцеремонно обхватили ее талию, а ухо обжег горячий шепот:
— Я давно ищу тебя, моя прелестная пастушка. Не хочешь со мной потанцевать?
Ева похолодела. Она узнала этот голос! Она резко обернулась, пытаясь высвободиться из объятия, но нахальные руки лишь сжались еще крепче.