* * *
Гжегош не сразу поверил своим глазам, а поверив — едва сдержал проклятие в адрес матки боски Ченстоховски. Далия, курва мать — в мужском платье, верхом, и не одна, а в компании императорских мамлюков! Ну конечно — отыскала своих, они все там мусульмане…
К счастью, Гжегоша девчонка не заметила — ехала, опустив глаза, и размышляла о чём-то своём. Иначе дело могло обернуться худо — поляк помнил, как Далия требовала от своего спутника, су-лейтенанта, немедленно арестовать его, и не приходится сомневаться, что она догадалась, кто грохнул её любовника. Учитывая природную злопамятность и коварство арабов, девчонка наверняка захочет отомстить — и теперь, когда она нашла новых друзей среди доверенных телохранителей самого Императора, сделать это будет несложно. Так что Гжегош торопливо отвёл глаза, ограничившись коротким взглядом, брошенным вслед упылившему в сторону Москвы кортежу.
Увиденное предстояло обдумать.
— А название улицы вы, часом, не знаете? — спросил Ростовцев. Француз в ответ пожал плечами.
— Отчего же? Сам я его, правда, не припомню, но записать, конечно, записал…
Он пролистнул несколько страниц записной книжки, предусмотрительно протянутого ему поручиком.
— Вот, прошу вас, мсье: «rue Varvarka». Это поблизости Кремля; там ещё рядом место, которое называется «Glebovskoïe podvorʹye». Простите, если допустил неточность, у вас в России такие трудные названия…
Я озадаченно покосился на Ростовцева.
— Глебовское подворье? Никогда не слышал. Это что за зверь?
— Когда-то давно, ещё при государыне Екатерине Второй там взяли обыкновение останавливаться жиды, приезжающие в Белокаменную по своим иудейским делам. Торговцы, ремесленники, аптекари, те у кого в Белокаменной живут родственники. Так-то жидов в Москве никогда не жаловали — да и где их жалуют, скажите на милость? — вот они и старались держаться кучкой. Так и повелось, что и селиться дети Израилевы стали в привычном месте, при Глебовском подворье. Сейчас, почитай, все московские жиды там и обитают.
— Вот как? — я был изрядно удивлён. — А мне казалось, что в Москве разрешено селиться только евреям-кантонистам, из тех, кто отслужил в армии.
— На бумаге — так оно и есть. Однако ж не одна сотня жидов на Москве живет, хоть и запрещено.
— И что же, выходит, живёт такой бедняга без паспорта?
— Зачем без паспорта? С паспортом, только паспорт-то у него припрятан. Не на виду, значит. Вы же знаете наши законы…
— Да, как у нас говорят: «В России свирепость законов умеряется их повсеместным неисполнением».
Ростовцев хмыкнул и удивлённо глянул на меня.