В разработанном плане ПМ-2 играла одну из ключевых ролей. Не столько она сама, конечно, сколько мощные фугасы, заложенные по обе стороны лощинки. Фугасы представляли из себя грубо сколоченные из толстых деревянных плах расширяющиеся короба, в которые было заложено по полпуда взрывчатки, набодяженной трактористом дядей Васей из смеси селитряных удобрений, алюминиевого порошка-серебрянки и соляра. Поверх взрывчатой смеси короба были забиты каменным щебнем. Получившееся приспособление машину (дядя Вася обозвал его загадочным нерусским словом «омбунигве»; корнет же Веденякин, тоже принимавший живое участие в процессе, использовал другой, столь же непонятный термин «камуфлет») соединяли с подрывной машинкой провода, старательно прикопанные и замаскированные пожухлой травой. Оголённые концы первой пары были сейчас заведены на клеммы ПМ-2 и Гена нервно тискал деревянную Т-образную ручку, чтобы в нужный момент в полном соответствии с полученной от библиотекарши инструкцией резко крутануть её по часовой стрелке до отказа и задержать в таком положении, пока…
Что это будет за «пока» — плетущиеся по тракту французы сейчас прочувствуют на собственных шкурах. Гена надеялся, что им понравится.
* * *
Засада действительно была расписана, как по нотам, и ведущую роль играла здесь библиотекарша тётя Даша со своим немаленьким партизанским опытом. Французам не оставили ни единого шанса — ну не привыкли здесь к подобным способам планирования, не представляли себе, что ему можно противопоставить. И угодили в ловушку, как кур во щи.
Сначала по колонне захлопали выстрелы. Стреляли из ближайшего леска, отделённого от тракта нешироким лугом, на котором в иные, более спокойные времена, крестьяне близлежащей деревеньки выпасали своих коровёнок. Огонь был несильный, разрозненный, скверно направленный — в цели угодили всего две-три пули, да и те нанесли одни только лёгкие раны. Однако ж, и пороховой дым, затянувший опушку, и замелькавшие в ватной пелене фигуры крестьян, потрясающих кто ослопом, кто мушкетом, а кто самодельной, из насаженной торчком косы, пикой, подали французам знак — их атакуют! Загрохотал барабан, зазвучали команды, подаваемые капралами, и гренадеры, споро перестроившись в две предписанные уставом шеренги, развернулись в сторону нападавших.
Барабан на миг умолк. Пехотный офицер в высокой медвежьего меха шапке вскинул над головой саблю и каркнул: «Байонетт о канон![21]» По шеренгам прокатилась волна железного лязга — солдаты извлекали из ножен штыки и примыкали их к стволам мушкетов.