Тайна для библиотекаря (Батыршин) - страница 95

— То-то я гляжу, ни в одном обозе таких не было… — буркнул Ростовцев. Он запустил в горлышко — на этот раз, не нож а указательный палец. Вытащил и принялся совершенно не по-аристократически слизывать лакомство. — Сказал же светлейший — будут ещё французы лошадей жрать…

— А с нашими делами как? — спросил я лейтенанта. — Удалось что-нибудь выяснить?

— Всё получилось! — радостно улыбнулся гасконец. — Сержанта я нашёл почти сразу, тот как раз сменился с караула. Он в точности выполнил мою просьбу — разыскал того еврея-проводника и, чтобы он не удрал, посадил его в подвал казармы. Мы условились, что завтра с утра он выведет его через посты и передаст мне.

— Проводник — это хорошо. — Ростовцев отломил от буханки корку и принялся вытирать измазанные сладкой массой пальцы. — значит, можем планировать вылазку?

— Погодите, мсье… — лейтенант отковырнул ножом пробковый, обёрнутый в толстую медную фольгу кружок, запечатывавший бутыль с мясным супом. — Это, к сожалению, не все новости. На обратном пути, уже выбираясь из Кремля, я нос к носу столкнулся с учёным — тем самым, что помог мне в поисках. К моему удивлению, он мне обрадовался и долго не отпускал — расспрашивал, что я собираюсь делать. Я отделался общими фразами — «мол, только что вернулся, надо закончить дела, и уж потом…» — и, в свою очередь, постарался расспросить его….

Гасконец вытряхнул бурую, аппетитно пахнущую массу в котелок и протянул поручику.

— Да погоди со жратвой своей! — Терпение явно изменило Ростовцеву. — Не томи, излагай, что там математик? Что сумел у него разузнать?

— Многое. — вздохнул лейтенант. — И, поверьте, мсье, мне это совсем не понравилось.

Конец второй части

— «Ох, вэйзмир, за что мне этот халоймес? — причитал Соломон Янкель, кантор синагоги при Глебовском подворье. — Владыка Израилев, за что? Я ли не читал всякий день по утрам молитву Шахарис, а потом послеполуденную Минха, а ещё потом — вечернюю Маарив? Я ли не блюл день субботний и детей своих заставлял блюсти день субботний и внушал им, чтобы они и своих детей научили блюсти день субботний, как это заповедано от десяти заповедей Моисеевых? Я ли не следил строго, чтобы в доме была только кошерная пища — и даже когда есть было нечего и семейству приходилось сидеть целыми днями впроголодь, никто не польстился на трефный кусок? Я ли не… э-э-э, да что теперь вспоминать! Одно только и осталось: „если хотите что-нибудь пониматьза еврейскую долю, чёрствую, как душа гоя и горькую, как полынная настойка из аптеки Моисея Загурского — то взгляните, как обошлись с бедным Соломоном Янкелем. Таки да, есть с чего посмеяться…“»