Эля ощущала, как сухая горячая ладонь Коршеня слегка сжимает её ладонь, глядела в его внимательные, слегка насмешливые глаза, скользила взглядом по его красивой формы чётко очерченным губам, смотрела на его плавные движения, гордый поворот головы, тонкий с горбинкой нос.
Ей вдруг захотелось обнять его и прижаться к нему. Но в этой эпохе такое поведение было бы слишком смелым и шокирующим, обычные для Эли знаки внимания к мужчине были здесь запрещены. Однако этот запрет, невозможность коснуться его лица пальцами или тронуть его мускулистые плечи спрятанные тканью грубой рубашки, придавал танцу волнующую пикантность, от которой Эля отвыкла в прежнем свободном от условностей времени. Этот запрет ограничивал физический контакт, но взамен дарил восхитительную остроту чувств, каждый мимолётный жест обретал большой смысл.
Лёгкое пожатие пальцев, блеск глаз, взмах ресниц, улыбка уголком губ были тем самым тайным кодом, которым обменивались танцоры на виду у внимательно наблюдающих за ними зрителей, но уловить суть происходящего наблюдателям было не по силам. Со стороны было не угадать весомость и значимость для партнёров каждого их движения, каждого наклона головы, вздоха, или касания рукавов.
Глеб отметил и вспышку на эмоционале кокона Эли и Коршеня, и ровное красноватое свечение эфирного слоя Павла, танцующего с Олгой.
– Эх, соратники мои, – пролетела у него грустная мысль, – вы ещё не поняли, что путешествовать по временам означает терять, означает оставлять за спиной друзей и любимых, привычки и образ жизни, свои дома и любимые города, где тебе хорошо жилось. И даже культуру и родной язык. Всё меняется с каждым прыжком в портал. Все правила жизни, которые я принял в вашем времени, здесь не будут востребованы, а то, что придётся принять за правила жизни здесь, изменится после следующего перехода. Готовьтесь к расставаниям, друзья мои.
Ещё несколько танцев – и праздник закончился. Впереди были трудовые будни.
Ночью Эля долго ещё ворочалась на своём месте в фургоне и не могла заснуть.
Как всегда, она сначала думала о сыне, но потом перед её внутренним взором вдруг появился Коршень. Он танцевал перед ней, касаясь только её пальцев. А потом вдруг приближался, и его лицо нависало над ней совсем близко, а потом снова отходил, и Эля ясно чувствовала в себе нотку разочарования.
– Что ж меня так колышет-то, я ведь ему в матери гожусь! – пыталась она прогнать образ главы каравана.
Но Коршень всё не уходил, а наоборот, тянул её за собой. Так она и уплыла в сон под его внимательным волнующим её взглядом и держась за его руку.