Еще перед отъездом на Север Лена узнала, что отец лежит в Талды-Кургане в онкологии. Поехав к нему в больницу, она узнала от врача, что у отца рак легких, уже пошли метастазы, он проходил химиотерапию. Дома она сказала матери об этом, но Анна настолько была обманута прежними выкрутасами Федора, что просто выругалась в его адрес, сказав, что он снова притворяется. Дочь не смогла ее убедить, да и смысла уже не было.
Через год, приехав домой в отпуск, она застала возвращение отца из больницы, он, провожая ее на автобус, сказал, что, может быть, уже не увидятся больше, попытался дать денег, но она отказалась, отговорившись тем, что сама работает и получает прилично: лучше использовать на продукты для самих. Она только обняла его, не зная, чем можно помочь.
В Сургуте она сначала работала на двух работах, чтобы выжить в незнакомом городе, снова нарабатывала авторитет. Потом встретила простого рабочего человека, оказавшимся надежной опорой для нее и девочек. Так началась новая жизнь.
У дочерей сложились свои судьбы, но это совсем другая история…
***
Федор же еще раз поехал в город на консультацию в онкологию. Но ничего утешительного в больнице не услышал, поник: понял, что сам себя загубил, что жизнь прожил не так, как надо было бы. А как надо, совсем не знал: временные увеселения были по душе, а смысл оказался совсем не в том.
По приезде домой он слег, почти перестал ходить по двору. Лежал в большой комнате, в это время в поселке часто отключали свет, приходилось зажигать свечи. Анна управлялась по хозяйству сама, да оно было уже небольшим: только корова, курочки, кошка и собачка. С огородом возились вместе со Степаном, копали, переносили картошку в погреба. Время шло к осени, надо успеть все убрать. Федор изредка выходил из дома, греясь на солнышке, сидя в палисаднике.
Когда начались сильные боли, Настя приходила и ставила укол, давала таблетки, которые можно было еще достать при той заглохшей медицине. Так прошла зима, а весной Федор, мучаясь от непроходящей боли, ощупал нарост, выросший от груди по шее к голове.
Однажды, не выдержав боли, острым ножом вскрыл его, надеясь выпустить оттуда ту муку. Вся постель была вымазана черными сгустками пополам с кровью. Анна ворчала, что нельзя этого делать, что будет еще хуже, если пойдет заражение по организму. Но он отмахивался, Настя тоже ругалась на его действия, но понимала, что сильная боль отнимает рассудок. Перебинтовав его, делала уколы, успокаивала, сидела рядом с ним.
Он знал, что уходит, однажды достал из-под подушки сверток и отдал ей, сказав, что это за ее труды, что больше никого у него не осталось. Был в обиде на детей, которые не приезжали в это время хотя бы просто побыть рядом. Он забыл, что сам был инициатором такого отношения к себе, к семье. Степан был дома, часто сидел рядом, старался разговорить отца, спрашивал, что подать. Кроме Лены, никто и не знал о болезни отца, а жена просто никому ничего не говорила, все жили далеко.