Возвращаясь домой с работы, он беседовал с матерью о жизни, о планах. Мать подсказывала, как обустроиться на новом месте, решили попросить девчат-сестер – Настю и Тасю – помочь посадить картошку в усадьбе, не говоря об этом Ане. Огород Федор вспахал сам, взяв на час трактор из мастерских, не взирая на запрет председателя использовать технику для своих нужд. Знал парень, чем отчитаться перед главой колхоза: тому же сами вспахали огород, а Федор все дни и почти ночи был в полях, некому заниматься, кроме него, хозяйством. Урезонить нашлось бы чем, да председателю никто и не доложил о самоуправстве парня. С посадкой управились быстро, помогли и ребята из мастерских. Теперь надо обнести огород хоть просто проволокой, чтобы скот не заходил и не делал ущерба, обсадить деревьями вроде забора. Девчата-сестры обещали помочь с побелкой внутри домика. Осталось за малым: надо идти к родителям Анны.
***
Аня же, возвратившись домой после осмотра усадьбы, все рассказала отцу и Нине Ивановне, ожидая их реакции.
– Знаешь, дочка, ты сама хорошо подумала о своем решении выйти за Федора?– начал отец, глядя на нее.– Ты уже согласилась сама с собой? Не думаешь же ты, что мы тебя гоним? На Шурку внимания не обращай, ее слова – это только слова.
– Да нет: Шура еще та змея, ее слова могут так испортить жизнь, что не успеешь оглянуться, как в тюрьме можешь оказаться. Вот и думай тут – сама я решила или она меня выталкивает… Мне страшно уже в одном дворе с нею жить. Я же вам рассказывала, что пишет Маня… А Шура может такой удар нанести, что охнуть не успеешь…
– Да что ж это такое? Ты сама подумай, что говоришь: какая-то Шурка будет указывать нам, как жить!?– вскинулся отец.
– Закрывает она мне всю радость от жизни. Кто ее знает, что у нее в голове. Не хочу я замуж идти, нет у меня никакой нужды в этом… И Федор пока что не готов тоже, вижу: напрягает его устройство семейной жизни. Конечно, жить у маменьки на всем готовом, считай, при малых его трудах, это легко и просто. Нет, не готова я тянуть это одна… И в колхозе я никто: ни трудодней, ни прав каких-то не имею… Горько мне вообще…
Нина Ивановна подсела к девушке, прижала к себе, гладя по голове, тихонько проговорила:
– А давай-ка мы сообразим чайку, я пирожок испекла… Потом поговорим, настроение поднимется, глядишь, что-то и решим сообща…
– Что тут решать… Придется скрепя сердце замуж идти, чтобы как-то выжить…
– Ну что же ты так… Без любви? Как в старину… Не могу за тебя решать, но ты сама подумай: кому будет радость от этого? Шуре только, ни тебе, ни нам от такого решения нет выгоды, тебе – в первую очередь… Как же жить без малейшей привязанности к человеку? Это же каторга: ни улыбнуться лишний раз, ни порадоваться чему-то вместе… Молча жить не будешь, надо какие-то разговоры вести, а о чем, если нет общих интересов? Так не годится… Мы старые, а всегда даже просто помолчать нам нетрудно, мы не обижаем этим друг друга… А если все время молчать, потому что не о чем говорить, так и умом можно тронуться…– тихо проронил отец.