Ведя с ним беседу, она до конца не осознавала, что выносит себе приговор. А когда Федор пришел к отцу, Филиппу Федоровичу, и должным образом объявил, что он любит Аню и хочет жениться, просит их благословения, снова Зарудный спросил его: готов ли он быть мужем, защитником. Федор покраснел и сказал, как-то нахмурившись:
– Я уже в который раз прихожу к вам, обо всем переговорил с вашей дочкой, уже выкупили усадьбу, кое-что сделали там с сестрами, немного обставил домик. Осталось дело за малым: благословите нас.
Аня сидела здесь же ни жива ни мертва, как будто застыла. Отец повернулся к ней:
– Что скажешь, дочка? Согласна ты идти за него? Обо всем договорились?
Девушка молча кивнула, не в силах произнести ни слова. Федор с удивлением смотрел на нее и не понимал, что с ней происходит, не выдержал и снова спросил ее:
– Анечка, скажи правду: ты согласна быть моей женой?
– Я согласна,– чуть помолчав, тихо проронила девушка.– Только никакого шума из этого делать не надо.
– Ты о чем? Что за шум? Не понимаю,– удивился парень.
– Мы с тобой просто перейдем в дом, будем жить, об этом я говорю.
– Аня, я хочу, чтобы все было, как положено: мы зарегистрируемся в сельсовете, получим свидетельство. Ты же возьмешь мою фамилию?
Аня молча кивнула. Отец смотрел на нее и понимал, что все, что она сейчас делает, – это все через силу, переступая через себя, смиряя сердце. Он был в замешательстве: знал же, что дочь не любит парня, а вынуждена согласиться на замужество, возможно, спасая себя и сестру от преследования. Но кто об этом знал, кроме них. Федор тоже ничего не должен был почувствовать. Филипп Федорович повернулся к парню и спросил:
– Думаю, что нам не до свадеб, не до пира: надо как-то помочь вам устраиваться на новом месте. Мы соберем все, что можем, посмотрим, как вы уживетесь, тогда видно будет, какая помощь от нас потребуется. Смотри, парень: ты в прошлый раз сказал, что сделаешь все для жены, я это помню. Если обидишь, прощения тебе не будет: ей и так досталось на веку, хоть и молода, но через столько прошла, что другому и не снилось. Пусть же вам будет спокойная жизнь, а мы, старые, порадуемся вашему счастью. На том и порешим, думаю? Ты как, согласен?
Федор не то, чтобы опешил, он был и рад, и озадачен напоминанием о том разговоре. И не жалел о сказанном тогда, у него сложилась уже ясная картина будущей семейной жизни, но неприятно кольнуло то, что отец задел его самолюбие. И все же он спокойно ответил:
– Я все помню. И у нас все будет хорошо. Вы сами увидите. Давайте договоримся, когда мы уже перейдем в свою усадьбу. Там все готово для жизни. На первых порах будет чего-то не хватать, так уже мы сами там разберемся: одна голова хорошо, а две – лучше. Правда, Анечка? Ты когда будешь готова, чтобы я приехал и забрал твои вещи? Будем жить семьей, все будет хорошо, я обещаю.