– Идём, Ника,– я протянул руку жертве моих неудачных мореходных экспериментов и попытался изобразить на лице ободряющую улыбку.
Она сделала всего один шаг и тут же рухнула обратно в грязь, даже сквозь джинсы было видно, как у неё распухло левое колено. Похоже, бедняжку приложило льдиной ещё хуже, чем меня. На свою ушибленную лодыжку я старался не смотреть, всё равно ничего поделать с ней было нельзя, придётся ей ещё потрудиться, пока я буду тащить мою раненую девочку на закорках. Следующие несколько часов я запомнил плохо. Нет, поначалу я даже пытался выбирать место, куда поставить больную ногу, чтобы не свалиться в грязь, но через полчаса мне уже сделалось всё равно, главное было двигаться вперёд. К счастью, через пару километров, когда мы добрели до пляжа, грязь куда-то пропала. Странная волна как будто специально целилась именно в нас.
Несколько раз, пока мы шли, у меня возникала мысль пристроить Нику где-нибудь на берегу и сгонять по-быстрому в дом за сухой тёплой одеждой. Но она так дрожала от холода, что мне страшно было её оставлять. Всё-таки от моего тела шло хоть какое-то тепло, а одна она могла запросто замёрзнуть. Да и не согреть её было просто тёплой курткой, нужны были более действенные реанимационные мероприятия. В общем, я так и тащил мокрую девушку до самого дома. Когда мы наконец ввалились в тепло, она даже сидеть не могла, не то что стоять. Мне пришлось раздевать мою девочку, её пальцы не слушались. Прямо скажем, я воспринял эту процедуру как награду за все мои трудовые подвиги, причём вполне адекватную.
Через несколько минут Ника уже сидела около печки с кружкой горячего чая, укутанная в шерсть по самую макушку. Её коленкой я решил заняться попозже, когда она окончательно согреется.
– Лис,– тихо позвала Ника, когда я решил, что с первой неотложной помощью мы покончили и принялся стягивать с себя мокрую одежду,– у тебя вся ступня в крови.
Только тут я сообразил, что изгваздал кровью весь пол в доме, видимо, та ледышка задела какой-то крупный сосуд. Пришлось срочно искать, чем бы перевязать ногу. В общем, пока я возился, моя милая заснула прямо с кружкой в руках. Тащить её на чердак сил у меня уже не было, так что я устроил Нику на своём топчане. Когда я укутывал её в своё одеяло, она вдруг открыла глаза.
– Полежи со мной,– тихо попросила моя милая с таким видом, будто ожидала, что я откажусь, причём в грубой форме.
Понятное дело, дважды меня просить не пришлось. Я очень быстро убедил себя, что это совершенно необходимо для согревания бедняжки, ведь два индейца под одним одеялом не замёрзнут никогда. Мы просто лежали рядом, голова Ники покоилась на моём плече и её подсыхающие волосы приятно щекотали мне нос. Сам не пойму, как так получилось, что я поцеловал её в лоб, чисто по-братски. Просто не удержался. И сразу понял, что она вся горит. Ну конечно, это я же пахал как каторжный сначала в озере, спасаясь от цунами местного розлива, а потом, когда тащил Нику на себе. Мне даже не было холодно, но она-то почти не двигалась. Идиот, нужно было заставить её хоть немного помахать руками, что ли, раз уж идти она не могла.