Все это кружило, переворачивало, и когда напряжение стало невыносимым, я сбросила повязку с глаз, склоняясь к Харланду и целуя его так откровенно, что белоснежный медведь зарычал мне в губы, показывая, что он здесь и что он доволен.
Этого оказалось достаточно, чтобы наши звери услышали не только нас, но и друг друга. Прокатившийся по коже ледяной жар, в момент погрузивший комнату в темноту, вырвал душу из тела, наполняя судорогами и рваным дыханием измятую постель.
— Ласка? — Пальцы Харланда зарылись в волосы на затылке и мягко их разворошили, чтобы тут же осторожно сжать кулак. — С этим никто не сравнится. Я надеюсь, что ты мне поверишь. Устала?
— Не-е-ет, — протянула, царапая пальцами простынь.
Ей было мало.
Как я и думала, ненасытная медведица не была намерена оставлять беров в такой важный момент и хоть кого-то отпускать дальше, чем на расстояние вытянутой руки.
Ей нужны были все. И все в комнате это поняли, как только мои губы распахнулись и в воздухе разнесся предупреждающий звериный рык.
— Нужно дать ей то, чего она хочет, иначе не успокоится, — раздался голос Вард, и крепкие руки, опустившись на бедра, волоком стащили меня с мужского тела, ставя в занятную позу.
Ловко вывернувшись, Харланд освободил место, позволяя мне уткнуться носом в постель и судорожно поджать пальчики на ногах от непривычности положения. И Вард, неторопливо разглядывающий раздавленную меня, слишком медленно шуршал тканью штанов, издеваясь и мучая ожиданием.
Слишком порочно, до дрожи откровенно и томительно.
Когда к истекающему соками входу придвинулся внушительный орган и его жар заставил поджать бедра, Вард, накрутив мои волосы на кулак, медленно потянул меня вверх, позволяя опереться на руки и поднять голову.
А ее стоило поднять.
Берд со всей грацией зверя забрался на противоположный угол постели, уже избавился от одежды и сел, вытягивая ноги и удобно их раздвинув. Налитый кровью ствол пульсировал от напряжения, и блестящая капля, скатившая с головки, подсказывала, что бер на крайней точке терпения, но вновь выжидает нужный момент.
Хочет смотреть. Хочет видеть мое лицо в тот момент, когда его брат сделает первое движение.
Развратный голод жутко булькнул, требуя продолжения, и бер за спиной, будто его услышав, медленно и неторопливо потянулся вперед, заполняя меня до основания. Он специально тянул время, растягивая момент, чтобы позволить Берду прочитать желание на моем лице.
Движение за движением, давление, жар, теснота.
Хотелось завыть или закричать от охватившей эйфории, тянущей все мышцы в теле, заставляющей изгибаться, подставляя себя под череду хлопков.