Берд не смог долго терпеть. Опустил ладонь на ствол, медленно качнул рукой, порыкивая и продолжая неотрывно смотреть мне в глаза. Вард, почувствовав взаимность, только набирал обороты, заставляя волосы у моего лица подпрыгивать, грудь — качаться, а рот — жарко выдыхать ставший спертым воздух.
Два бера. Я. Грязные животные танцы и витающий в воздухе эфир, опьяняющий и отрезвляющий одновременно. Он выбивал из головы все темные мысли, сомнения и желание сокрушаться по пустякам.
А все вокруг пустяк. Есть только я и они — единственно важное. Первородное. По праву звериной крови.
Берд смотрел на мой оргазм. Стискивал зубы, но не смел отвести взгляда, когда его брат, набрав запредельный темп, вбивался в меня, заставляя вскрикивать и закатывать глаза.
Спазм, прокатившийся по мышцам едва не заставил меня упасть, но Вард, вовремя ощутивший мою слабость, уверенно подхватил, осторожно укладывая на постель.
Почти без сил. Переломанную и сросшуюся заново. С другими взглядами, которые в секунду перевернули жизнь.
— Ласка, — голос Берда, бархатный и заботливый, прозвучал рядом. — Твоя медведица насытилась? Все трое слишком много для первого раза.
— Не-е-ет, — вновь нараспев, дрожащим голосом, готовым сорваться на рев.
Она хотела всех и не планировала сдаваться, даже если я вырублюсь прямо в процессе. Ей нужен был их запах на мне, как доказательство, как клятва, которую я принесу небу и всем предкам, жившим и живущим по этим законам.
— Тогда давай осторожнее, — все так же ласково протянул бер, опускаясь рядом, лицом к лицу, и сдвигая упавшие пряди в стороны.
— А где… Харланд и Вард? — прошептала, ощутив, как пересохло в горле.
— Вышли, чтобы тебя не смущать. Мы одни, Ласка. Только ты и я.
— Не знаю, хорошо ли это. Вдруг ей опять что-то не понравится.
— Их она уже получила, — успокоил он. — Они твои, и все теперь это знают. Ты пахнешь нами, наши запахи смешались. Они принадлежат ей, целиком и полностью.
В голове всплыло начало нашего разговора, и ненавистное имя ядовитым голосом вновь пронеслось в голове.
Открыв один глаз, уставилась на улыбающегося бера и уточнила:
— Точно?
— Абсолютно. Только ты. Только наша пара, — сразу уловив суть моего вопроса, ответил бер. — Отец говорил, что как только чуешь запах своей единственной, все остальные становятся бесцветными, блеклыми. Я не верил ему, думал, он преувеличивает, потеряв голову от парности. Но, видимо, я свою тоже потерял.
Не теряя доброй улыбки, Берд позволил мне опустить голову на его плечо. Лениво танцуя пальцами на голом животе, о чем-то размышлял, давая время перевести дыхание.