— Т-ты на п-перевязку приехал? — пробормотала я.
Марат кивнул. С улыбочкой. Не лежал он тут при смерти. Зато меня довел почти до припадка, еще и ухмыляется.
— Сукин сын! — прошипела я, и ударила его в грудь. — Подонок… паскуда ты! Ненавижу!
Перемкнуло. Я била, и била его, не жалея сил. Не смотрела, куда именно. Возможно и по раненному плечу. Била за то, что так сильно напугал меня. За то, что сказал, за то что бросил и даже не звонил, хотя мог. За то что предложил мне деньги в первую встречу, вместо того чтобы цветы подарить и позвать на свидание.
Сейчас я его ненавижу, и радуюсь как ненормальная, что живой. И бью. А Марат и не думает отстраняться, и хоть что-то говорить мне, объяснять, оправдываться. И это злит еще больше. Не больно? А я сделаю так, что будет больно. Сделаю…
— Ну все, все, тише… Алика, успокойся. Еще руку сломаешь, — не знаю, как я оказалась на больничной кровати, запястья мои сжаты ладонями Марата.
— Я тебе руку сломаю!
— Это вряд ли. Не брыкайся… и не плачь.
— Я не плачу, — процедила я, и только сейчас почувствовала соль на губах.
Замолчала. Дико обидно. Что он, что брат его — сволочи, только и умеют издеваться.
— Убери руки, — отшатнулась от Марата, вздумавшего утирать мне слезы. — Я тебе карточку привезла. Подавись своими деньгами, новую девку ищи, ясно! И ей будешь команды давать, пусть переезжает к тебе. Ей же и будешь говорить, что она шлюха, уходить и приходить когда вздумается. А с меня хватит, это конец!
— Аль, а полетим на море? Или давай на Мальдивы?
Марат будто и не слышал то, что я сказала. Поцеловал мою сжатую в кулак ладонь, и так захотелось его по щеке погладить. Или пощечину дать. Я-то думала, что ему плохо, потому не приходил и не звонил, а он…
Ярость снова накрыла меня.
— А что деньги не предлагаешь, чтобы я с тобой полетела? За такое доплачивают. Много. Тебе вообще не по карману мои хотелки, так что забирай свою карту. Отпусти, хочу вернуть тебе ее… да пусти же!
— Не отпущу. Не психуй, — жестко, даже грубо произнес он.
— Ты знал, что я приеду, да?
— За тобой присматривают. Не мог же я допустить, чтобы тебя тоже подстрелили, хотя это уже улажено. Я рад, что ты в основном дома сидела.
Вижу, что рад. Надо было в клуб поехать Марату на еще большую радость.
— Да. Я сидела дома. Отходила от твоих «приятных» слов. Отошла, и поняла, что так больше не хочу и не буду. Так что…
— Не отпущу, — перебил Марат. — И… прости. Разозлился, вот и наговорил.
— Не прощу, — выдохнула я устало, злость куда-то испарилась, осталась усталость. — Столько дней злился, что не мог прийти или позвонить, или хоть сообщение написать? Ранение у тебя не особо серьезное, не без сознания же ты был.