Сявый уже предлагал несколько раз сделать передышку, но, учитывая то, что уже смеркается, а Вольф и Кошка явно взяли след, я хочу отыскать Рому, в каким бы состоянии он ни был! Про себя я уже решила, что приму его любым! Хоть здоровым, хоть на инвалидном кресле, как его братец-маньяк… Я выхожу Рому, в каком бы тяжёлом состоянии он не был! Ведь наши чувства проверены временем. И моим теперь уже троим детям нужен настоящий отец, а не заменители типа Миши.
– Лера, смотри!!! – Сявый указывает куда-то вдаль, куда почти в закат убежали животные.
Там, на краю прореженной от берез поляны тонко вьется тонкий столб дыма. А если поднапрячь глаза, то и вовсе возможно разглядеть очертания покосившейся крыши избенки!
Вольф и Буся уже почти там! Собака лает, скача вокруг домишки.
– Он там! – возбужденно сообщает Сявый.
Мое сердце бьется быстрее. Неужели нашли?! Ну наконец-то! Вольф не может ошибаться, да и моя кошка, тоже!
Мы бежим к дому, что есть сил. Уже отчетливо различаются прогнившие двери и ступени крылечка. Створки раздвигаются, и оттуда выходит… крупная мужская фигура! Мой Рома! На своих двоих! Его я ни за что не перепутаю ни с кем на свете!
Вольф, отчаянно виляя хвостом, наваливается на хозяина, радостно лает, толкая его на снег. Рома падает, а Хаски начинает яростно вылизывать его лицо. Буся же, как и положено женщине, деловито садится рядом и начинает намывать мордочку. Красоту, значит, перед Ромой наводит.
– Рома… Рома!!! – бегу я навстречу к любимому.
Рома осторожно выбирается из-под гавкающего Вольфа, и вскочив на ноги, несется ко мне.
– Лера! Лера… – вжимает он меня в свои объятия, – как ты, любимая? Жива? Здорова? Пацанята как?!
А я и говорить не могу. Плачу навзрыд, как ненормальная. А когда сказать хочу, горло спазмом перекрывает, и я рыдаю еще горше.
– Ну что ты, любимая, не плачь! – утешает меня Рома, гладя по голове, как маленькую, – Видишь, все хорошо, жив я, здоров. Меня, Лера, хрен убьешь, в этой жизни!
А я от счастья плачу. От того, что снова могу почувствовать родной запах своего мужчины, твердость его объятий, его теплоту, и ласку, несмотря на весь его злобный, брутальный вид.
– Ох, какая романтичная сцена! – раздается за нашими спинами знакомый голос.
Меньше всего я ожидала его здесь услышать.
Мы разворачиваемся. Радион! На двух ногах! С пистолетом в руке. Рома тут же толкает меня за себя, закрывая полностью.
– Тебя и впрямь, хрен убьешь, братишка! Что в парке, что в подвале…
Это он что сейчас, в покушении на Рому признался? Значит, это он стрелял в него, когда мы с детьми гуляли и кормили уток?! Ну и сволочь!