– А где он сейчас? – вопросила девушка, одетая в джинсы докризисного типа, подобие кроссовок и лёгкую белую блузку.
– Ох, он сейчас там, где лучше не быть, – с дрожью в голоске вымолвила Эмилия и, увидев удивление в глазах Морса, она добавила. – Да, мне рассказали, что он сейчас в новой Гоморре.
– Дай угадаю, – ехидно произнёс бывший инспектор, – Такое тебе мог сказать только наш просвещённый священник и первый капеллан острова, бывший Верховный Отец… Флорентин?
– Нет, ей это сказал я, – положив свою руку на талию Эмилии, вымолвил Карамазов. – И думаю, ты согласишься со мной в этой формулировке.
– Бесспорно, – мужчина скрестил руки на груди и, постояв мгновение молча, остро подметил. – Как прекрасно за вами наблюдать, Флоренса и Андрагаст.
– Вы прям такие милые, что от вас нельзя взгляд отвести. Ваше чувство прям, как в книгах. Такое же сильное и захватывающее дух, – с веселящим восторгом восхитилась Калья.
– У Ателлы и Дездемоны тоже были сильные чувства, но они как-то плохо кончили, – С толикой ехидного саркастического рассуждения решил вставить едкое слово Морс. – А Ромео и Джульетта… что ж, тоже концовку не назовёшь весёлой, а хотя, как у них всё «мило» начиналось.
Взгляд Кальи, её голубые как морская гладь очи, наполнился самыми разнообразными чувствами и далеко не самыми лучшими. Язвительность Морса была для Карамазова и Эмилии привычна, а вот для девушки, которая выросла в любви, родилась в неоаристакратической семьи, и прожила часть жизни в счастливых отношениях, а другую часть в книгах об этих тёплых связях, эти слова показались просто дикарскими.
– Как ты можешь выражаться такими словами о столь возвышенном чувстве?! – яро возмутилась вдова и так же неистово продолжила, импульсивно разведя руками. – Их чувства достойны того, чтобы быть воспетыми в стихах. В это время, в нашем мире, любовь очень роскошное чувство.
– Я считаю, что-то, что я сказал это самые настоящие «высокие слова», – желчно усмехнулся Сантьяго.
Девушка была готова взорваться мыслями и бранной речью от этого нескончаемого потока злословной язвительности инспектора. Её прекрасное лицо слегка покраснело от внутреннего гнева, и вот она уже приготовилась излить всё своё негодование на Морса.
– Госпожа Калья, – прозвучало ледяной речью и так же безжизненно повторилось. – Госпожа Калья, пройдёмте со мной.
Сквозь сад проходил сам Магистр Данте. В своём привычном и несменяемом одеянии, глава ордена вышел прямиком из века так восемнадцатого или девятнадцатого, на своих подчинённых он производил глубокие впечатления и чувство благоговения, поражавшие до самой глубины души. Даже Карамазов, Флорентин и Сантьяго смотрели на Валерона с ощущением уважения, ибо чтить Магистра Данте было за что, даже во время, когда он начинал капитаном третей роты «Теней».