Карамазов отвернулся от того места. Он не хотел видеть, как они кричат, как с них сползает кожа и доспех и как они прогорают до праха. Он уже понял, что все те, кто это видел потеряли веру в себя и наступление. Это был крах, ибо первый выпад противника захлебнулся в собственной же крови, и его внимание было приковано к звуку мотора позади. К позициям Эмилии и Карамазова быстрым маршем на машине-вездеходе подошли бойцы, явившиеся посланниками самого Магистра Данте. Всё отделение вышло из автомобиля и подбежало к бывшему инквизитору.
– Магистр Данте просит вас проследовать к нему, – кинул один из солдат.
Карамазов ещё не успел дать ответ, как из переносной рации Эмилии выдались слова, произносимые строгим и грубым голосом, от которого душа готова содрогнуться:
– Говорит Виорельде Ла Кастьёре. Братья и сёстры, исполняйте протокол «Предатель».
Боль тут же взяла верх в сердце Карамазова. Он всё понял и ощутил это страшными мучениями. Его ноги подкосились, когда он увидел, как Эмилия, с глазами, полными влаги, достаёт рапиру.
– Эмилия! – вскрикнул Карамазов и на его лице застыло крайнее смущение, вкупе с болью и отчаянием. – Как!? За что!?
– За Рейх и Автократорство, солдаты Императора! – раздались крики среди укреплений ордена, а за ними грянула пальба там, где ещё секунду назад стояли «братья».
– Эмилия! – в отчаянии кричит Карамазов, когда его обступили воины Данте; вокруг бывшего инквизитора время затормозилось, стало тянуться как резина. Он с болью созерцает, как воины поднимают автоматы и заливают девушку массивом пуль, но они рикошетят об доспех и энерго-доспех, его окутавший сверкающим прозрачным полотном.
– Эмилия… – шепчет Карамазов и опускает руки, смотря, как лицо его возлюбленной сделалось настолько грустным, что не один серый цвет не смог бы выразить такой безнадёги. Он хотел закричать, но нет сил, нет слов и воли, и ему остаётся взирать на то, как их позиции оказались под кинжальным огнём «собратьев» и доспехи стрелков Данте стали рваться и звенеть.
– Господин, отступаем! – схватил один из воинов Карамазова и ощутив, что тот не сопротивляется, потянул его силой за собой в машину под нарастающий вой роящихся пуль.
Бывший инквизитор не увидел, как возле него льётся кровь, и страшное предательство вошло в кульминацию, но он ощутил обманчивость и измену на себе. Сердечная боль чуть не убила, его и сейчас на лице мужчины застыл один вопрос: «Почему?». Он не увидел, как оборона развалилась, ибо нож в спину от столь любимого человека для него был страшнее во сто крат.