Канхайя таращился на меня и беззвучно разевал рот, пытаясь что-то сказать, одновременно оберегая свой поднос, чтобы не уронить его на пол, но я не могла остановиться.
— Оставь меня в покое, ясно?! — кричала я. Вокруг нас уже стал собираться народ, индийцы вообще охочи до зрелищ, особенно до публичных скандалов.
— Извините, мэм, — наконец выговорил Канхайя по-английски, запинаясь. — Я… я не понимаю того языка, на котором вы говорите. Я могу вам чем-то помочь? Что у вас стряслось?
— Как не понимаешь? — ахнула я. — Да что ты врешь, негодяй, ты же десять лет провел в России, ты прекрасно знаешь русский!
— Анюта, — я услышала рядом родной голос мужа и бросилась ему на шею.
— Макс! — меня прорвало бурными рыданиями. — Этот тип… Он меня преследует! Я боюсь его!.. Он ехал сюда за мной от самого дома! А сейчас он притворяется, что не знает меня и не понимает русский! Он вообще такой… странный!
— Позволь, я все объясню… — начал муж. — Это наш официант, его зовут Аман. Он действительно не говорит по-русски, и он никогда в жизни не выезжал за пределы Индии.
— Аман? — переспросила я, беспомощно переводя взгляд с Макса на лже-Канхайю. — Но как же тогда… Он писал мне письма… И я видела его фотографию!
— Это не он, — вздохнул Макс. — Прости меня, малыш, но… Всё это делал я.
…Ночью мне не удалось заснуть. Я ворочалась с боку на бок, пытаясь осмыслить и переварить информацию. Я чувствовала себя полнейшей дурой. Никакого Канхайи не существовало в природе. Макс просто подсунул мне фотографию смазливенького парнишки, и я повелась на это! А ведь я действительно помнила этого самого официанта — он обслуживал нас, когда мы обедали у мужа на работе в прошлом году. Макс признался мне, что чувствовал охлаждение в наших отношениях, вот и решил немного оживить их придуманным поклонником. «Согласен, это была идиотская затея с самого начала, но… мне так хотелось узнать, что у тебя на сердце, как можно до тебя достучаться!» Загадочный мейл «dzhin», который я восприняла едва ли не доказательством того, что со мной общается некто потусторонний, объяснялся очень просто — Джиной звали нашу с Максом кошку, которую мы, уезжая в Индию, оставили друзьям, но по которой очень скучали. Так же легко объяснялась и «прозорливость» Канхайи: уж кому-кому, а Максу были известны все мои привычки, из какой чашки я пью чай, какую одежду ношу дома, где обычно гуляю…
Все логично разъяснилось, но я чувствовала не облегчение, а жгучую обиду на Макса за то, что он обманул меня и поставил в такое неловкое положение. Особенно стыдно было вспоминать мой позор перед коллегами мужа в ресторане, да и перед самим ни в чём не повинным официантом Аманом…