— Завтра вставать рано, — объяснила она нам, — хочу хорошенько выспаться…
Мы не стали навязываться со своим общением и поужинали с Катюхой вдвоём. Подруга периодически оглядывалась на другой конец вагона и с пристрастием выискивала глазами того самого бла-бла-бла-бла-джи, но он вёл себя спокойно и ничем не выделялся из компании духовных собратьев. Поужинав, брахманы монотонным многоголосьем нараспев затянули какую-то мантру, но, в общем-то, от них больше не было никаких неудобств.
— Как ты думаешь, чем этот мужик насолил Мадху? — спросила меня Катюха вполголоса. Я пожал плечами.
— Да кто ж их разберёт… Может, она была в него влюблена и хотела замуж, а он посвятил свою жизнь богослужению?
— Саш, ну ты как будто «Поющих в терновнике» начитался, — фыркнула она. — Посмотри сначала на неё, а потом на него внимательно… Разве такая куколка, как Мадху, способна полюбить этакую гориллу?
Впрочем, гадать можно было сколько угодно, а узнать правду всё равно было не у кого. К девяти часам вечера большая половина вагона отправилась на боковую, и мы с Катюхой решили, что нам тоже пора ложиться — подъём и впрямь предстоял ранний, поскольку в Ченнай поезд прибывал без четверти семь.
Спал я скверно: то и дело просыпался, ощущая какое-то неприятное волнение. Дело, наверное, было в том, что пассажиры в вагоне, как на подбор, являлись источниками всевозможных беспокойств. Прямо через стенку от меня расположился столетний дед, во сне беспрерывно храпящий и оглушительно пукающий. Через проход на верхней полке спал нервный молодой человек, внезапно громогласно заоравший в ночи:
— Вот дерьмо! Моя одежда упала вниз!..
Во втором часу ночи сосед того парня, с нижней полки, вдруг всполошился, что ему пора выходить. Он зажег верхний свет за полчаса до выхода, перебудив всех близлежащих, и вопил при этом на весь вагон:
— Это станция Салем?! Нет?! А когда же Салем?!!!
«Дурдом какой-то», — подумал я устало, закрывая уши жиденькой подушкой. Беспричинное беспокойство всё усиливалось. Порывшись в походной аптечке, я достал оттуда капсулу «тагары» — индийской валерьянки, и торопливо проглотил, запив водой из бутылки. «Может, хоть ненадолго получится уснуть…» Что самое обидное — Катюху весь этот шум вокруг нисколько не беспокоил, она дрыхла, как младенец, подложив ладошку под щеку. Судя по тому, что с верхней полки не доносилось ни звука — Мадху тоже крепко и безмятежно спала.
…Мне казалось, что я вовсю бодрствую, однако очнулся от того, что меня с силой трясут за плечо. Выплывая из странного полубреда-полусна, я увидел перед собой встревоженную физиономию Катюхи.