Хеддо внезапно обхватила себя обеими руками и принялась истерически хохотать.
– Дерьмо и моча, сэки Вейру! Шпиона ловили! Весь город на уши поставили!..
Вейру и Дайне глазели на детский рисунок, и лица их постепенно багровели. Наконец Дайне протянул руку через Ирочкино плечо и шлепнул карту на обеденный стол. Карта была цветная до невозможности, разукрашенная розовым, фиолетовым и оранжевым, разрисованная елочками, цветочками и снежинками.
– Правда, красиво? – Ирочка, гордая своим творением, смотрела на Вейру чистыми глазами.
– Очень, – выдавил он.
Хеддо снова закатилась от смеха.
– Извините, – сказал Вейру, – мне надо поговорить с женой.
– О воспитании детей, не иначе! – прыснула Хеддо, взяла Ирочку за руку и вышла. Дайне последовал за ней.
Варя первая нарушила повисшее молчание.
– Что, Вейру, – спросила она тихо, – повесишь ее на столбе? Или скажешь, что это я ей карты подбросила? После того, как сделала свое черное шпионское дело?
– Варежка, прости. Я забыл, какими бывают дети. Последний раз у меня был ребенок больше тридцати трех лет назад.
– Значит, у тебя уже есть ребенок? – удивилась Варя.
Он слегка поморщился.
– Оба моих сына служили в армии и погибли во время Нерранского конфликта.
– О… – узнав такое, Варя не могла всерьез лелеять обиду. – Мне жаль, правда.
– Один пал в бою с войсками генерала Затонского. Второй оказался в плену. Командир экспедиционного корпуса Леку Велд поехал на переговоры, но Затонский отказался вернуть пленных. Их всех расстреляли.
– О господи! – Варя прижала ладонь к губам.
– Так что, если хочешь знать, он должен мне двоих детей. Я не повешу Иру. И тебя бы не повесил, даже окажись ты шпионкой. Отложил бы до родов, а там бы забылось… Но я рад, что ты не виновата. Простишь?
А куда я денусь, подумала Варя. И молча кивнула.
Домашний арест был снят, и она отправилась в госпиталь, взяв с собой Ирочку, чтобы познакомить ее со спасенной собакой. Они шли не спеша, Ирочка по дороге пыталась лепить снежки из почерневшего от сажи снега, заглядывала во все дыры, расковыривала щебень в поисках интересных штучек. Когда небо проутюжила первая ракета, Ирочка втянула голову в плечи и спросила:
– Мам, что это?
А потом засвистело, загрохотало. Ракеты разрывались далеко впереди, но Варя схватила Ирочку и вжалась в сугроб. Самое обидное и нелепое – погибнуть под снарядами своих же.
Обстрел длился долго. Наступившая наконец тишина показалась нереальной, ватной, словно заложило уши. Варя выкарабкалась из сугроба, таща за собой дочь. В той стороне, где был госпиталь, полыхал пожар.