– Лапочка, – хрипло сказал Вейру. – У нас будет незабываемая ночь. Я тебе покажу, чему научился за свою жизнь.
Они двигались по темному селу зигзагами, старательно скругляемыми Варей в синусоиду. Вейру обнимал ее, нес какой-то вдохновенный бред и совершенно не следил за координацией движений. Несколько раз им попадались по дороге такие же пьяницы, и они с трудом расходились.
Дверь в дом была не закрыта, в сенях валялась пустая бутылка. Вейру с Варей, преодолев преграды в виде крыльца и двух порогов, начали тяжелый подъем по лестнице.
– Давай здесь и останемся, – предложил Вейру, стаскивая с Вари плащ и собираясь проделать то же с платьем. – Тут мягкий ковер.
– Еще немножко, Вейру, – подбодрила она его. – Последнее усилие!
Он со вздохом потащился за ней, цепляясь за перила.
В конце лестницы на перилах болтались голубые кружевные трусики. Варя не успела задать риторический вопрос об их происхождении. Вейру взял их двумя пальцами и фыркнул:
– Паршивка Хеддо!
Он с силой пнул ногой дверь в комнату Дайне, которую тот скромно называл чуланчиком. Дверь оказалась заперта, но это не спасло. Вместе с вывернутым замком и обломками петель она с грохотом влетела в комнате и шваркнулась на пол, подняв с ковра тучу пыли.
Варе почудилось, что весь дом затрясся. Она ожидала криков возмущения, но из темноты донеслось только недовольное пьяное мычание. Вейру швырнул трусики в направлении звука, мычание стихло.
Ирочкина комната была распахнута настежь. Девочка спала ногами на подушке, ее ботинки висели на люстре, а прочие предметы одежды были разбросаны по углам комнаты. Вместо плюшевого зайца дитя прижимало к груди пустую винную бутылку.
– Унянчили дитятко! – сердито бросила Варя.
– Ладно тебе, – Вейру поволок ее в комнату. – Ей хорошо. И нам сейчас будет хорошо. Нет, не уходи от меня, – он не дал ей зайти к Ирочке, схватил в охапку, впился ей в губы.
При этом, взвалив на себя дополнительный груз, он лишился опоры. Его угрожающе зашатало. Он ввалился в комнату с сильным креном, задев плечом дверной косяк, и рухнул на кстати попавшуюся кровать, не выпуская драгоценной ноши.
Варя принялась развязывать нелепые завязки у него на рубашке, сознавая, что возня с узелками ему сейчас не под силу. Он рванул на ней платье, материя затрещала.
– Ты его порвал! – укоризненно сказала Варя.
Вейру засмеялся.
– Я тебе подарю еще одиннадцать, – и продолжил рвать ткань. – Зачем тебе вообще одежда? Без нее ты гораздо лучше. Под одеждой ничего не видно, вот дерьмо какое!
Варя хотела было заметить, что каждую ночь он может видеть все, что ему заблагорассудится, но по неизвестной причине этим не пользуется, – однако предпочла промолчать: побоялась спугнуть момент.