– Я создал нечто действительно великое, правда? – спросил человек со слезами на глазах. Его сознание медленно ускользало, но он сумел зацепиться за руку Светоча своими человеческими пальцами и мягко её сжать.
– Ты создал новое человечество, Фаррелл. Теперь ты можешь отдохнуть, – ответил Светоч, наблюдая за тем, как множество светлых рук обнимает Фаррелла со всех сторон, избавляя его от боли и страданий.
– Всё было прекрасно, – прошептал Фаррелл, когда светлые руки практически растворили его в забвении, – и ничуть не больно, – прошелестел он напоследок стальными лепестками и позволил Линде забрать его с собой в Белизну. Когда человек, наблюдавший его, исчез, Светоч последовал за ним, растворившись в белом свете, населявшем наследников человечества.
Стальные цветы, лишившись своего создателя, время от времени вспоминали его истинный лик, проблеск которого увидели в самом начале своей жизни. Взгляд, полный светлой гордости, счастья и любви, встречающий их при каждом воспоминании о Создателе, толкал их всё дальше, разгоняя все их сомнения, и они всем своим бесчисленным многообразием продолжали тянуться вверх, к бесконечному белоснежному свету. Растворённый в мириадах душ, Светоч наблюдал за их развитием, готовый вновь сыграть свою жуткую роль в вознесении человечества.
Острый хлыст выстрела, заставивший Фаррелла очнуться, вверг человека в абсолютную тьму. Не способный ни вдохнуть, ни закричать, Фаррелл начал было биться о землю, но вскоре осознал, что его тело не встречает никакого сопротивления: оно всё повисло в вакууме, тьме и тишине. Абсолютное несуществование сводило человека с ума: в попытках услышать, почувствовать, увидеть хоть что-нибудь он всё сильнее и сильнее растворялся в беспросветной тьме.
Внезапно его с треском бросило о жёсткую поверхность, и он болезненно выдохнул: боль была чем-то знакомым, и даже её он был готов встретить с распростёртыми объятиями. Пространство вокруг него наполнил тусклый серебристый свет, и Фаррелл смог наконец осмотреть своё тело. Органические части были на месте; более того, они даже не были повреждены. Механическая рука, напротив, была будто вырвана с корнем в области запястья, заставляя провода чёрными щупальцами свисать из предплечья Фаррелла. Они будто сплетались друг с другом, постоянно покрывая друг друга и танцуя под взором человека, который никак не мог сфокусировать на них свой взгляд. Коснувшись своего лица, он с ужасом понял, что лишился механического глаза.
Не пророня ни слова, Фаррелл поднялся на ноги. Его сбоящие внутренности саднили, изредка пропуская через его живые ткани агонизирующие разряды тока и отравляя его плоть преждевременной ржавчиной. Некоторые механические органы, по-видимому, взорвались, пронзив тело Фаррелла изнутри полурасплавленными осколками металла. Несмотря на все повреждения, он всё ещё был в сознании – более того, он всё ещё был жив.