– Я задала вопрос, Эрика. Почему ты молчишь? Все в порядке? – требует внимания тетушка.
– Рука болит, потому что я съездила Давиду по морде, – произношу, надеясь, что это будет ответом на все вопросы разом.
– Что? Ты с ума сошла? Я тебя разве за этим послала? Ты понимаешь, что мы у него в руках? – панически выкрикивая эти вопросы, Инга начинает ходить по кухне взад-вперед. – Когда ты ударила его? Это он тебе повязку наложил?
– Нет, в клинике, – не могу удержаться, усмехаюсь.
Наружу рвется истеричный хохот. Инге явно идет роль полицая на допросе. Вот только мне спать до смерти хочется. Хотя завтра нет съемок, можно поваляться в постели. Все тело болит, меня как будто избили… Хотя меня и правда били… Передергивает от этого воспоминания. Бахрамов… Проклятый извращенец, мне еще повезло, что ограничилось этим. Не сомневаюсь, что он ужасно развратный в постели… От этой мысли лицо краснеет, мне становится жарко, залпом выпиваю стакан воды. Потом встаю со своего места, твердо решив завершить неприятный и совершенно никчемный разговор.
– Я спать. Давид безумен. Ты права, он нам не поможет, он сделает все, чтобы утопить нас. Но я не стану его шлюхой. Больше не смей заговаривать о нем. Я уеду в Германию. Вместе с Николь. Завтра куплю билеты. Прости. Тяжелый день…
Оставив ошеломленную тетку в одиночестве, отправляюсь в свою комнату.
* * *
Утром я чувствую себя совсем не так радужно и по-боевому, как ночью на кухне. Во-первых, я умираю от боли. Рука разрывается, снимаю повязку – но становится лишь хуже. Еле-еле поднявшись на ноги подхожу к зеркалу. Разглядываю синяки на заднице, на лодыжках, кипя от ненависти к монстру. Давид чудовище. Грубое и неотесанное. Безумно ненавижу его.
* * *
– Ты вчера хотел поговорить со мной, – заглядываю к отцу в кабинет. – У меня тоже есть разговор. Я хочу поехать вместе с Николь в Германию.
Папа сидит за столом, уткнувшись в бумаги. Поднимает голову, чуть приспускает очки, а я почему-то именно в этот момент отмечаю, как он постарел, отчего сердце неприятно щемит. Он не заслуживает всего того, что происходит. Почему на нашу семью столько свалилось?
– Когда ты собралась ехать?
– На днях.
– Что за глупости? У нее школа. Репетиторы. Лучше дождаться каникул, Эрика.
– Нет, надо прямо сейчас, иначе мы ее потеряем! – вырывается у меня. Я не хотела быть настолько откровенной, не хотела волновать его. Папе нельзя нервничать… Но глядя в его лицо понимаю, что поздно идти на попятный. Папа как-то сереет прямо на глазах.
– Это Инга, да? Она не могла не влезть… – произносит с трудом, голос почти неузнаваемый, скрипучий, горький.