Пока Давид произносит эту тираду, у меня по телу проносятся волны, причем одновременно холода и жара. Они чередуются, меня колотит. Смотрю на Миру – ее лицо стало бледным как полотно. Она отвечает мне взглядом, полным ядовитой ненависти. Чувствую себя обманщицей, стервой, ведь только что уверяла ее, что это случайная ночь, что не имею никаких видов на Давида. Он выставляет меня лгуньей и явно не испытывает ни малейшего дискомфорта от ситуации.
Мира сглатывает, кивает и направляется в сторону двери, причем ее походка неровная, словно пьяная, будто она сейчас упадет в обморок. Хочу пойти за ней, но Давид останавливает меня, схватив за предплечье. Хлопок двери, и я понимаю, что мы с Давидом остались вдвоем в квартире. Подбираю слова, чтобы сказать ему о своем презрении, о своей ярости, ненависти. Все это кипит внутри меня, бурлит, грозя взрывом. Как можно быть таким подонком? Хочется именно это спросить у него. Но пока собираюсь духом, набираю воздуха в легкие, Давид заговаривает первым, снова деморализуя своими словами:
– Ты хоть понимаешь, насколько сексуально выглядишь в моем пиджаке? – произносит он охрипшим голосом. – Быстро в спальню, Эрика, иначе я трахну тебя прямо здесь…
Не хочу подчиняться его словам, но Давид приближается, я пытаюсь уйти, а единственное, в какую сторону могу двигаться – это спальня. Получается, что выполняю его приказ, при этом пытаюсь захлопнуть дверь перед его лицом. Впрочем, абсолютно бессмысленно – замка нет.
– Расскажи, каково это, одеть мой пиджак на свое обнаженное тело, Эрика? – хрипло допытывается Бахрамов, возникая на пороге.
Пячусь к кровати, дрожа одновременно от злости и от предвкушения. Меня все это возбуждает, помоги мне боже, сводит с ума. Я бессильна против этого монстра… Не помогает даже то что киплю от негодования и обиды. Как же жалко я, наверное, выгляжу со стороны.
– Ты хотела почувствовать меня? – продолжает сводить меня своими вопросами с ума Давид. – Каким ты ощущаешь прикосновение ткани к своей нежной коже? Ты думаешь о том, что это мои руки трогает тебя?
Мне становится трудно дышать, в горле появляется огненный сгусток, не дающий произнести ни слова, внутренности сгорают от жара. Нетерпение, ставшее почти болезненным, все нарастает. Сражаясь со своим телом, восстав против всех своих инстинктов, которые требуют большего, шепчу слабо:
– Хватит… Я не могу… У меня все болит от тебя…
– Где болит? Я сделаю так, что пройдет, детка…
– Я ненавижу тебя! Слышишь? Ненавижу! – наконец меня прорывает. – Другого такого подонка просто нет в этом мире! Как ты можешь так походя разрушать судьбы? Обманывать женщин, делать им больно…