Окидываю взглядом притихших и давно уснувших собратьев по несчастью, обдумываю слова Махмуда. Я вряд ли проживу три года, даже год не выдержу. Из-за вечного голода и физического истощения меня штормит, постоянно кружится голова и ноет желудок. Красный день календаря прошёл одним мазком длиной в двенадцать часов, вечная тошнота выматывает не меньше работы, а пара ногтей вырваны с корнем.
— Послушай, Махмуд. Мне нужно, чтобы ты научил меня языку, — хватаю его за руку.
— Зачем? — удивляется. — Все считают тебя немой дурочкой. Так безопаснее. Оставайся ей.
— Я буду продолжать молчать, но хочу знать, о чём говорят вокруг, — уговариваю, понимая, что знания, возможно, спасут мою жизнь.
— Хорошо, — сдаётся. — Но при одном условии. Ты, наконец, снимешь эту тряпку с лица, пока буду тебя учить.
С этого дня каждую ночь паренёк учит меня арабскому языку, дождавшись пока весь дом уснёт. В процессе обучения я, как и обещала, сижу с открытым лицом и ловлю осторожные взгляды мальчишки, полные восторга.
— Ты очень красивая, Ника, как принцесса из волшебной сказки, — выдыхает Махмуд, когда я первый раз снимаю хиджаб. — Такие красавицы не могут быть рабынями. Как ты здесь оказалась?
Рассказываю свою историю, всхлипывая и освобождая из плена слёзы. Душа рыдает, сердце разрывается от неизвестности что с детьми и Миром. Эта тварь рядом с ними, и даже если Дамир вернул детишек, они всё равно находятся в опасности. А я здесь, и ничего не могу сделать.
— А муж точно тебя найдёт? — задаёт вопрос в конце рассказа Махмуд.
— Если жив, то обязательно найдёт, — уверенно отвечаю, кивая в подтверждение головой. — Он меня один раз посреди тайги нашёл.
Надеюсь, я не обманываюсь, не напрасно жду, продолжаю верить. Каждое утро тащу ведро с водой и уговариваю себя, что осталось чуть-чуть, и Мир заберёт меня, возможно уже завтра, и каждую ночь закрывая глаза, уговариваю, что он ещё в пути, и вот-вот, скорее всего в течении пары дней, он ворвётся сюда и заявит свои права.
— Надо прятать лицо и молчать. Нельзя, чтобы кто-нибудь увидел тебя. Это опасно. Тебя сразу переведут в дом сексуальных утех. Кормят там лучше, но ты не выдержишь. И с глазами надо что-нибудь сделать. Синяки сходят, и они привлекают к себе внимание.
Теперь по утрам я тру до боли глаза, чтобы они всё время выглядели воспалёнными и опухшими, а если плохо помогает, подсыпаю в них песок. Возможно, к тому времени как Мир найдёт меня, я подцеплю инфекцию и лишусь зрения. Если доживу. Поторопись, любимый, спаси меня.