— Камни или плоды?
— Как тебе больше нравится.
— Мне ничего не нравится, — молвит Белла и отворачивается, закрыв глаза.
Ей тошно.
— Изабелла, говори со мной, пока я тебе позволяю! — жестко смеется Виктория и приподнимается на руках. Одеяло соскальзывает с обнаженной точеной груди, лучик света ложится на ключицу.
— Не могу. Мне душно, — приглушенно бормочет Белла.
Молчание становится тревожным. Тогда Белла быстро глядит на нее — и понимает, что не может удержаться: хватает ее за руку, прижимает запястье к носу и жадно вдыхает запах ее кожи. Жаркое касание щекочет Виктории запястье.
Виктория пахнет не людьми, не гниющей плотью и не кровью. От нее веет цветами и медом. И на ум Белле тотчас приходит его рыжевато-золотистый цвет, цвет… чужих глаз.
Он бросил ее на растерзание врагам.
Белла сглатывает и всхлипывает. Дергается, порываясь уйти, — и тотчас кусает губы, охнув и закатив глаза: ледяная рука хватает ее за бедро. Холод молнией бьет в сердце и под грудью. Она дрожит и сжимает зубы, надеясь почувствовать, но не чувствуя боли.
Другой рукой Виктория касается ее рта.
— Не сейча-ас, — поет она, и под ее движениями Белла послушно расслабляется. Запоздало она понимает, что едва не прокусила губу до крови. — Не сейчас. Я выпью тебя потом. Когда… когда буду особенно голодна. Малышка. Девочка. Такая теплая…
Виктория глубоко, прерывисто вздыхает. В воздухе витает аромат крови, смешанный с запахом ее плоти. Слишком мало, слишком далеко… Виктория сглатывает и целует Беллу в висок. В губы ей бьется мелкий, частый пульс.
— Тебе пойдет гранат. Он будет как кровь на твоем нежном горле, — шепчет вампирша, опускаясь все ниже. Тонкие горячие пальцы вплетаются ей в волосы. — Подними голову.
Белла поднимает.
Вскоре одеяло сползает и теряется на полу. Белла ежится, обнимая себя руками, и тихо скрещивает ноги, даже зная, что скоро холод доберется и до них.
Она уже знает: прикосновения Виктории замораживают, но не делают больно.