Я загадочно улыбалась, преодолевая мраморную лестницу. Такой, наверно, и Эрмитаж бы не похвастался. И всем этим убранством, пышностью и позолотой поистине императорской – тоже.
А вот Его Светлость Николай Александрович, как его представил секретарь, меня слегка обескуражил. Вспомни я об этой встрече раньше, будь у меня время перед приёмом, я бы, конечно, заглянула в интернет. Но я не заглянула. И теперь с удивлением разглядывала почти лысый череп, покрытый редкой сединой и старческими пятнами. Инвалидное кресло. И трубочки, что были прикреплены у орлиного княжеского носа.
Не вписывались в картину глубокой дряхлости ясные, голубые до рези глаза, что рассматривали меня с нескрываемым интересом. И голос – тоже чистый, сильный, волевой.
– Вам, наверно, интересно по какой причине, юная леди, вы оказались здесь, – начал он, когда я села на предложенный стул.
Честно говоря, не очень. После своего провинциального городка я вообще пока плохо понимала, как устроена тут жизнь, особенно в исторической части. Когда улицы – это сплошные тоннели из домов с зарешеченными арками. Каждый дом называют по имени его бывшего владельца, как правило с приставкой «доходный». И каждый имеет такую длинную историю, что есть даже сайт, где как о любой картине в «Галерее» или другом музее, можно её прочитать. Может, здесь и каждый второй житель – князь, граф или купец. Я пока только к этому привыкала. Но простая вежливость обязывала меня сказать «да» и я согласилась.
– Не удивлюсь, если имя моё вам покажется знакомым. Но неизвестным. Не столько само имя, – приподнял он свою сухую кисть с подлокотника и удручённо вздохнул, глядя, как она затряслась. – А как это имя может быть связано с вами. С вашим отцом.
– С отцом? – действительно удивилась я.
– Со смертью вашего отца. Что вы о ней знаете?
– А вы? – почти перебила я.
– Не много, – улыбнулся он на мою дерзость. – Подозреваю, чуть больше, чем вы. Но раз уж вы позволяете себе меня перебивать, пожалуй, я позволю себе называть вас на «ты». Не возражаете?
– Нет, – уверенно покачала головой я.
– Тогда я расскажу тебе одну историю, а ты уже сама решишь кто в ней прав, а кто виноват. Итак, – соединил он перед собой руки подушечками пальцев – так они не тряслись – и задумался.
И я невольно подумала: нарисовать бы эти руки. Такие длинные и до сих пор красивые были у него пальцы. Несмотря на сухость, пятна и лёгкое подрагивание, истончённость костей придавала им истинный аристократизм.
– Я слушаю, – напомнила я о себе, переводя взгляд на лицо.
– Однажды, лет двадцать назад, – вздохнув, поднял он на меня глаза, – один молодой человек, с хорошей памятью и пытливым умом, увлечённый археологией и поисками предметов искусства, утерянных во времена Второй мировой войны, ковыряясь в запасниках музея, находит ничем не примечательный документ с описью. Описание примитивных орудий труда на немецком языке его не сильно потрясло, но он запоминает имя – Неандер Нойман. Запоминает, и через какое-то время в библиотеке случайно встречается со студентом, увлечённым генеалогией, а точнее поисками своих родственников. И отгадай, какая фамилия интересует парня?