— Спасибо, Фатима. Он не умрет, мы не позволим. Если понадобится, я готова отдать ему обе почки.
Мысленно себе пообещала, что плакать в больнице больше не стану. Зло вытерла последние капли с лица. Пусть мой мальчик сейчас спит, но может проснуться в любой момент.
— Будем надеяться, что все обойдется. Арслан днем всегда рядом, я не смогу тебе писать и звонить.
— Я буду приходить ночью, когда меня никто не увидит.
Она не поймет, как мало мне ее звонков и коротких разговоров. Я должна быть возле сына…
— Это опасно, Луна, — покачала Фатима головой, но отговаривать не стала. Может, поняла, как это больно – быть вдали от ребенка… А вдали от больного ребенка – в разы тяжелее. — Ахшар может в любой момент наведаться, как и ты. Прийти под покровом ночи. Я боюсь, что вы столкнетесь…
Арсен
Женщины тихо разговаривали у постели Тимура. Я стоял возле приоткрытой двери, смотрел на профиль Луны – и видел больше, чем хотел. Она сильная. Держится, но боль словно застыла на ее лице, легла отпечатком. Женщины не догадывались, что я за ними наблюдаю. Мне неинтересен был их разговор, я чувствовал, что Луне плохо, и не мог спокойно стоять в стороне. Хотелось подойти, обнять, попробовать успокоить… Нельзя им мешать.
Последние дни я замечал, что она заставляет себя улыбаться, когда ее втягивают в разговор, но больше предпочитает молчать. Опускает взгляд, чтобы никто не заметил грусть в ее глазах. Нервно теребит серебряный браслет, который практически не снимает.
— Луна, я бы попросила тебя не приходить, — услышал я слова жены Ахшара. — Но ты ведь не послушаешься? — в голосе женщины слышались страх, тревога.
— Не послушаюсь, Фатима! Пойми меня. Если бы кто-нибудь из твоих детей болел, осталась бы ты в стороне?
— Я боюсь Ахшара. Боюсь, что он узнает правду. Я пожалела тебя, позволила видеться с сыном, присылала фотографии, видео, чтобы ты наблюдала, как растет твой сын, а сейчас ты можешь нас всех погубить.
— Ахшар ничего тебе не сделает, — не очень уверенно произнесла Луна.
— Из дома он меня не выгонит, Луна, а вот к Тимуру может запретить приближаться. Подумай о сыне. Я все это время была ему мамой, другой он не знает. Будет переживать, если Ахшар нас разлучит.
— Ахшар не узнает, что ты мне помогала! — твердо произнесла Луна. — У дверей отделения охрана, они никого сюда не пропустят. А если Ахшар спросит, скажи правду, что я приходила, но запретить войти в палату ты мне не смогла. Испугалась за Тимура, ведь скандал плохо на нем скажется. Я увидела сына и ушла. В этом нет твоей вины, Фатима!