– Ты весь первый урок просидел, сложив руки, и пялясь на доску. Ты ни разу не шелохнулся. Тогда я подумал, знаешь что? Я подумал, почему всех в классе рассадили по принципу мальчик-девочка, а нас мальчик-мальчик. Нет, тогда я ещё не испытывал тягу к слабому полу, тем более к таким соплежуйкам, но всё же…сама эта ситуация. Почему я оказался исключением из правил? Значит, со мной что-то не так? Или что-то не так с этим кудрявым недомерком. Только гораздо позднее я отдуплился. С нами обоими всё было не так. Всё было не так с самого начала, мой друг. Но я нисколечко об этом не жалею.
«Что если они не поведутся! Что будет тогда? Это было предусмотрено в его плане? Ещё одно белое пятно? Какая опасность нам может грозить, если их не тронет эта информация?».
– А ближе к концу урока ты начал ёрзать. Что-то тебя беспокоило, но ты держался, пытаясь сидеть истуканом. Только уши у тебя стали малиновыми. Ты даже ни разу не повернул ко мне голову, не взглянул на меня, тогда, как я изучил тебя от и до. Ты помнишь первое задание Валентины? А я помню. Она нарисовала на доске знак, и спросила «Детишки, а вы знаете, как называется этот знак?»
– Плюс! – отвечаю я на автомате.
– Точно! Наверное, ты помнишь, почему так ёрзал?
«Да ни хрена я не помню, Вова. Пожалуйста, дай мне собраться!»
– Когда ты уже начал хныкать, я спросил, «что случилось?». Помнишь, что ты мне ответил?
«Буратина, как обычно просчитал только выгоду. Риски! Нужно оценить риски!».
– Нет, Вова. Что-то не припоминаю…
– Ты сказал «Я хочу писять» и захныкал. – Геракл нежно гладит мою голову. – Тогда я поднял руку и сказал «Валентина Артамоновна, а можно мальчику выйти?». Тогда она сама взяла тебя за ручонку и повела в туалет. Ты был ма-аленьким клопиком.
– Теперь вспомнил, Вова. Ты спас меня от позора, спасибо тебе. – Я механически улыбаюсь, пытаясь мысленно вернуться к мучающему меня вопросу.
«Риски! Чем это может нам грозить! Соберись, тряпка!»
Мне кажется, что целая вселенная мешает мне принять это решение. Все: бубнящий под ухом Геракл; два горлопана, завывающих про золотые купола, которые «на-а груди-и нако-олоты-ы»; Буратина, бомбящий меня сообщениями: «Ну что?», «Ты решил?», «Братан, время»…все они грозят взорвать мой перегруженный мозг.
– А потом. Потом я гуляю во дворе и вижу тебя в куче какого-то дерьма. Ты стоял и снова выл, как девочка. Только потом я узнал, что ты решил побегать по застывающему цементу, которым залили яму на отмостке. Ты тогда по колено провалился и мог превратиться в живой монумент, если бы я тебе палку не сунул. Ты же так и вылетел из своих резиновых сапог, которые вмуровались в бетон, и я притащил тебя домой босым. Помнишь?