«Вот-вот, недалеко», – одернула она себя. Конечно, недалеко, если зацикливаться на случайных встречах со случайными прохожими, обращая внимание на каждую мелочь: тот не то сказал, тот не то подумал, тот не так посмотрел, а тот вообще, прости господи, не захотел смотреть в её сторону. Все возможно, главное, что сегодняшнее приключение закончилось, и что приятно, закончилось практически без потерь.
Уже совсем спокойно она открыла дверь квартиры, вспомнила обещание незнакомца возвращаться «в свою нору», и даже усмехнулась про себя, представив размеры его так называемой «норы».
И в это время малыш заорал. Не просто заплакал, а именно заорал, как он умеет кричать, когда проголодается – капризно так, бесцеремонно, будто семь дней не ел. То, что случилось в следующее мгновение, стало для неё новым потрясением – мужчина, уже было открывший входную дверь, чтобы выйти, неожиданно передумал, в два прыжка преодолел расстояние до квартиры, прищурил глаза и сердито зашипел:
– Чего он плачет?
Будто оправдываясь, она обиженно прошептала:
– Кушать хочет.
– Так корми!
Ребёнок, почувствовав, что о нем говорят, перестал кричать, открыл глаза и требовательно зачмокал ротиком.
И снова реакция незнакомого человека была более, чем странной – сначала губы его растянулись в глупой улыбке, потом лицо мужчины опять стало недовольно-безучастным. Он резко развернулся и с нетленным: «Е-моё!», без оглядки бросился из подъезда. Ей ничего не оставалось, как согласиться с соседкой: «Ненормальный».
Вечером, уложив дитя в кровать, она взяла наугад книгу, раскрыла её, но читать не смогла – мысли её всякий раз возвращались к лохматому нечесаному мужику в жутком буром балахоне необъятных размеров, в облике которого было что-то неуловимо знакомое, будто видела она его не в первый раз.
Спать перехотелось. Она прошла на кухню, включила чайник. Тот раздраженно чмыхнул, даже крышка подпрыгнула, и надрывно, будто простуженный паровоз, закашлялся. В последнее время чайник вёл себя совершенно отвратительно – громко пыхтел, плевался осколками накипи со старой облезлой спирали, а то и вовсе ни с того, ни с сего, ещё задолго до закипания, отключался, но выбросить его не поднимались руки, так как был он памятью о бабушке.
Чашка любимого напитка немного отодвинула нервное напряжение, сгладив на время его остроту и накал, а ночью ей снова приснился сон, вернувший к событиям почти годичной давности. Проснувшись от собственного крика, она кинулась к детской кроватке, но, убедившись, что ребёнок спит, прошла в ванную, разделась и стала под горячий душ.