Внезапно женщина задумалась, будто что-то вспоминая или по новой переживая. Несколько минут она смотрела невидящими глазами сквозь Тамару, размеренно помешивая уже холодный чай, потом спокойно произнесла:
– Только сейчас я поняла, что по-другому быть не могло: Елена была одержима Италией, а Мотя – одержим Еленой.
«Понятно – привычная с детства Италия, но как связан с этой страной и с мамой какой-то незнакомый человек со странным именем Мотя?»
В памяти всплыли аккуратно перевязанные шёлковой ленточкой конверты, которые она нашла в мамином комоде уже после её смерти. Два десятка узких слежавшихся прямоугольников с заграничными почтовыми штемпелями и таким же чужим адресом отправителя так и оставались нераспечатанными.
–…Мотя на отца был похож – породистый, статный, красивый, а ещё – невероятно вспыльчивый, правда, в молодости это не мешало – девчонки на нём гроздьями висели, а он Елену выбрал, маму твою. Наверное, звёзды сошлись. На мгновение. А потом – разошлись. Навсегда.
С замиранием сердца Тамара ждала, что сейчас прозвучит «ушёл» или «скончался», отлегло только, когда услышала:
– После случая того, с футболом, он будто умом тронулся, боялись, как бы себе не навредил. Особенно, когда ты родилась. Лена сказала, что ребёнок – не его. Не простила она его, не захотела простить, а Матвей на неё обиделся, страшно обиделся. Пить стал, скандалить, нарочно в драки лезть… Словно с цепи сорвался. Учёбу забросил. Потом, правда, в себя пришёл, образумился. Опять-таки, по уважительной причине – во время пьянки челюсть в трёх местах сломали. Несколько часов хирурги под наркозом складывали. За такое из института автоматом отчисляли, с волчьим билетом, с занесением в личное дело, а ему дядя помог – в больнице написали, что оступился и упал. Ну, а потом… Потом кандидатскую защитил, на работу устроился. Девчушка у него появилась. Очень даже милая. Надеялись, что успокоится, забудет. Не получилось.
Женщина неторопливо огляделась по сторонам, осторожно прикоснулась к лежащей рядом шали:
– Фаины Семёновны… – не то спросила, не то просто отметила. – Сильная женщина была – ни чужих, ни своих не жаловала. За правду горой стояла.
Даже не удивившись, что гостья знала её прабабушку, Тамара продолжила расспрашивать:
– А в итальянской футбольной команде…
– Не в команде, а возле неё – переводчиком напросился, волонтёром, – не дослушала вопроса женщина. – Мотя как раз четвёртый курс закончил, домой приехал – на каникулы. А к языкам у него с детства талант – с ходу всё новое запоминал, память такая, что ли… К тому же отец на родном языке говорил, и нас учил, до последнего дня верил, что всё образуется. Надеялся семью узаконить, домой, в Италию, забрать. Не успел. Как только о нас узнали, его из консульства отозвали, хотя он только переводчиком работал. Времена такие были, не обижаюсь – скандала международного опасались. Только и осталось от него, что имена. Ах, да, забыла, что мы до сих пор незнакомы! Алессандра я. Люди в основном Сашей зовут, или тётей Шурой величают, так привычнее.