Перед ней сидели двое. Самые, пожалуй, уважаемые и авторитетные восставшие, следующие путями Зверя. Из уцелевших.
Первому, Крастьяру, она давно симпатизировала и сожалела, что тот редко появляется в столице. Одиночка по характеру, он предпочитал отшельничать на западе страны. Селесте он чем-то напоминал матерого, уверенного в себе хищника, здоровенную такую зверюгу, никому ничего не стремящуюся доказывать. Просто лежит в логове, слушает дождь, думает о чем-то своём. Встал. Потянулся. Вышел, догнал добычу. Убил, съел. Вернулся домой. Снова лежит. Она бы с удовольствием назначила его новым старейшиной, но, увы, образ мышления совершенно неподходящий.
Его сосед, Алат, отличался куда большей общительностью. Формально он прежде входил в состав Зерваной свиты, только не в самый ближний круг. Особо сильных косяков за ним не числилось, репутацией он пользовался в целом приличной, с руководством сект не конфликтовал и смертные на него не жаловались. Он им, скорее, нравился, хотя последнее не показатель — адепты звериных путей обладали яркой дикой харизмой, привлекавшей людей, словно мотыльков на свет. Некая «аура плохого парня», как её иногда называла Селеста. Буквально только что Алат привел к покорности крупную банду из окрестностей столицы, перебив часть возжелавших самостоятельности главарей, и явился на зов Госпожи, готовясь оправдываться за большое число трупов. Ругать его она не собиралась — помнила, как работала в этой среде, и понимала, что иначе нельзя.
— Я понимаю, почему не ушел Крастьяр, его, скорее всего, и не звали, — Селеста кивнула на слегка улыбнувшегося и согласно склонившего голову отшельника. — Почему остался ты? В свите Зервана ты занимал не последнее место.
— Да как-то послушал я его и решил свалить. Чутьё подсказало. Он же не впрямую говорил, что пошли, нам теперь Госпожа не указ. Намекал только. Я тогда не сразу понял, чего он предлагал, просто неуютно стало. Ну а потом ему крышу снесло, тебе донесли, Зерван из столицы свалил, а я, наоборот, вернулся. Знал, что сюда он не сунется.
После витиеватых словесных кружев высшего наречия простой говор Алата звучал истинным отдохновением для ушей. Правда, для достижения нужного эффекта охотника после второго рождения долго пришлось отучать от нецензурщины. Зато теперь общаться с ним стало намного легче, тем более что ей он никогда не врал. Понимал, что бессмысленно.
— Но с ним-то почему не ушел?
— Я не беспредельщик, — скривился Алат. — Нельзя совсем без закона.
— Жаль, что так считают не все. Даже у нас, не говоря о Семиречье. Ты, Крастьяр, туда отправляешься.