— Ты умеешь обнадежить, Эли! — улыбаюсь через силу.
Я приближаюсь к столу, и запах становится настолько нестерпимым, что я прижимаю к носу платок. Уж сколько видел подобных трупов, а привыкнуть все не могу. Точнее так — привыкли моя психика и глаза, но не желудок.
С фото из досье на меня смотрит красивая девушка. Темные волосы, живые карие глаза — всего этого больше нет. Есть только подгнившие куски плоти, которые Эли выложила на столе, словно собирала конструктор или сшивала разорванную куклу. Лицо — распухшая восковая маска, в которой с трудом можно различить человеческие черты. Длинные волосы, испорченные химией, висят лохмотьями, а некогда пышная грудь напоминает неопрятные лепешки с темным центром. Кожа желтовато-коричневая, будто смазанная йодом.
— Чем порадуешь, Эли?
— Особо ничем. Все как обычно. — Тон её такой будничный.
Обычно. Когда это успело стать нашей повседневностью? Уже третья жертва, а мы тыкаемся по углам, как слепые котята.
— Причина смерти?
— Ты ее знаешь, — говорит она ледяным тоном. И только я знаю, что под этой внешней холодностью кроется атомный реактор. — Давай по порядку, Фрэнни. Убитая — белая женщина двадцати семи лет, волосы темные, глаза карие, рост при жизни 170–175 сантиметров, вес, предположительно, 55–60 килограмм. Странгуляционная борозда выражена слабо, подъязычная кость сломана, так что причина смерти — механическая асфиксия. В борозде обнаружены шелковые волокна. Их мало, и они почти уничтожены отбеливателем.
— Изнасилована, как и остальные?
Она качает головой.
— У нее был сексуальный контакт незадолго до смерти. Труп относительно "свежий". Пролежала не больше месяца, так что можно сказать, что это вряд ли было изнасилование.
— Почему?
— У нее очень высокий уровень окситоцина. Это был страстный секс, которого она хотела. И, вероятно, с ярким финалом, — объясняет Эли с мечтательной улыбкой на губах.
— Как тогда объяснить эти отметины? — Я указываю на сошедшую кожу на запястьях.
— Похожи на следы от наручников, но посмотри на это. — Эли показывает мне её пальцы с длинными красными ногтями, а потом берет скальпель и кончиком лезвия соскребает немного лака с ногтя. — Понятно, что лаковое покрытие пострадало от пленки, но это обычный лак, и ногти тонкие. Так что, если бы она дралась и царапалась, то содрала бы лак и переломала все ногти. Соскобы из-под ногтей тоже ничего не дали.
— Может, он ее чем-то накачал?
— Токсикология ничего такого не показала. Даже алкоголя нет.
— Она еще и трезвая была? Как тогда объяснить наручники?
— Ой, Фрэнни, будто ты не знаешь, как можно еще использовать наручники, — ухмыляется Эли, и в ее глазах появляется узнаваемый блеск.