Я вновь берусь за косу и размахиваюсь получше, чтоб захватить как можно больше травы. Мне нужно накосить полную повозку, и только потом мы с Хэтти, хромой рыжей кобылой, повезем ее на конюшню. Ненавижу лошадей. Всех, кроме Хэтти. Мы с ней дружим, потому что остальные знаться с нами не хотят.
Луг, куда меня сегодня отправили косить, находится впритык к границе с внешним миром. За забором кончаются земли общины, и начинается нечто для меня неведомое.
— Эй, — слышу я незнакомый голос за спиной.
Оборачиваюсь и вижу мужчину. Внутри все замирает то ли от страха, то предвкушения чего-то нового и волнующего. Этот человек пришлый. Это легко понять по его чудному костюму и чисто выбритому лицу. Левая ладонь плотно прижата к боку, а на светлой ткани проявляется багровое пятно.
Я почти перестаю дышать, покрепче вцепившись в рукоять косы. Раздумываю: припугнуть его косой бритвенной остроты или бросить ее и бежать домой, чтоб рассказать взрослым, что в общину вторгся чужак. Но вместо того, чтоб сделать хоть что-то, я просто стою и пялюсь на него. Глаза у человека незлые. Грустные. Еще бы не грустить с такой-то раной. Возрастом незнакомец, примерно, как мой старший брат.
— Не бойся меня, малышка. Я не причиню тебе вреда. Пожалуйста, не кричи! Мне нужна помощь. — Слова вылетают из его рта очень медленно.
Он первый, кто сказал, мне что-то ласковое. Чужак.
Парень падает на колени и смотрит на меня, как Хэтти, когда хочет морковку. Хоть мать и повторяет постоянно, что я никчемная, я решаюсь на первый за все четырнадцать лет отважный поступок. Всю жизнь мне хотелось сделать нечто такое, что строго-настрого запрещено. Вот он, мой шанс!
Я бросаюсь к нему и, не говоря ни слова, беру руку парня и кладу ее себе на плечи. Он, издав почти звериный рык, поднимается на ноги, и я веду его к повозке. Каждый шаг дается раненому тяжело. Да и мне, тщедушной девчонке, непросто тащить на себе взрослого парня.
Он падает в повозку, и я укрываю его свежескошенной травой.
— Спасибо, — шепчет парень одними губами.
Я киваю. Никто еще не благодарил меня настолько искренне.
— Пошла, — говорю я, взяв в руки поводья. Хэтти стоит как прибитая. Она испугана запахом нового человека и жалобно ржет.
Я легонько ударяю ее хворостиной по боку, и мы, наконец, трогаемся.
Когда мы выезжаем на главную улицу, я перестаю чувствовать пальцы. Мне кажется, что каждый редкий прохожий видит, что я везу пришлого.
У конюшни я спрыгиваю с повозки и оббегаю ее кругом, чтоб убедиться, что рядом никого. Мне так страшно попасться, что сердце стучит у самого горла. Каменная от страха и волнения, я разгребаю траву и помогаю парню подняться. Он очень бледный, а в повозке остались пропитанные кровью охапки травы. Ему все же удается спрыгнуть и даже удержаться на ногах. Каким-то чудом дотягиваем до конюшни. Силы покидают чужака, и он валится на сено, словно это не человек, а мешок картошки.