После ванны я кладу Эмми на прозекторский стол. Скальпелем делаю надрез на шее. Бордовая струйка лениво бежит по столу и скрывается внутри желобка с жалобным хлюпаньем. Здесь раньше была главная ванная, и кровь и прочие жидкости утекают в канализацию. Когда все закончится, останется только пролить стол и полы водой с дезинфицирующим средством.
Скальпелем рассекаю кожу на груди и углубляю надрез, пока лезвие не натыкается на кость. Тогда я беру костную пилу и, хорошенько надавив, рассекаю грудину.
Дверь приоткрыта, и мне кажется, что я слышу шорохи. Глупости. Им неоткуда взяться.
Выглядываю в коридор. Тут же натыкаюсь на Бекки, которая стоит словно вкопанная в нескольких шагах от меня. Что же ты тут делаешь, крошка? Я же так просил погулять подольше.
Что будет дальше? Побежишь? А что насчет меня? Кинусь следом в окровавленном костюме? Мне так страшно, что ты растворишься в темноте, и мы больше никогда не увидимся. Закричишь и позовешь на помощь? Давай!
Вместо этого она падает как подкошенная. Так нелепо садится на попу, как маленький ребенок. Губы почти бескровные, лицо разом лишилось красок, на лбу — крупные капли пота. Так испугалась меня?
— Ты теперь меня убьешь? — спрашивает она и извергает на ковёр содержимое желудка.
Я сажусь рядом и отбрасываю костную пилу в сторону.
— Нет конечно!
— Мне так больно, что лучше бы убил.
Бекки зажимает руками бок. Как я мог проглядеть? Она же жаловалась утром на боли в животе. Из-за моего безумия девочка может погибнуть. Я погубил ее в тот день, когда спустил в унитаз таблетки. Нет. В тот день, когда привел ее в свое логово.
— Где именно болит? — спрашиваю я, холодея от ужаса.
Бекки осторожно ощупывает нижнюю часть живота, и я понимаю, что у нее аппендицит. Времени мало. Надо решаться: спасать ее или свою шкуру. В конце концов, нет ничего плохого в том, что меня, наконец, поймают. Пусть расскажет копам, и всем кончится.
— У тебя аппендицит. Потерпи немного! Я сейчас.
Я, спотыкаясь, бегу к себе. Меня не беспокоит, что на столе лежит полувскрытый труп. Я боюсь, что не успею помочь ей. Я стаскиваю с себя костюм, натягиваю первое, что попадается под руку. Наспех стираю кровь с лица влажными салфетками и мчусь обратно.
Бекки сидит на полу, сжавшись в комочек, и дрожит. Я не знаю, как к ней подступиться. Пытаюсь поднять, взяв под подмышки, но она громко вскрикивает и тут же зажимает рот руками. Тогда я меняю стратегию. Подхватываю ее на руки и с ключами в зубах осторожно несу девочку к выходу.
Несу Бекки как драгоценный сосуд. Внутри ее тела сейчас тикает бомба замедленного действия. Маленький отросток наполняется гноем, и с каждой секундой раздувается все больше. Одно резкое движение и вместилище гноя лопнет. Тогда эта кишащая смертельными бактериями масса хлынет в брюшную полость.