— Сколько ты уже живешь на улице?
— Где-то год, — пожимаю плечами.
Я жутко устала; кладу голову на стол и закрываю глаза. Я уступаю сну всего на секунду, и он тут же побеждает.
— Сладких снов, — говорит Митчелл.
Или мне это только снится?
Я открываю глаза, когда до сигнала будильника остается не меньше получаса. Привычно пытаюсь оценить свое состояние по десятибалльной шкале, где единица означает, что я буду весь день лежать овощем и смотреть в потолок, а десятка сигнализирует о том, что я напишу три годовых отчета за день, а потом зависну в клубе на всю ночь. Вчера я бы едва дотянул до тройки, а сегодня что-то словно откатило наступление нового приступа. Я чувствую только любопытство и удивление.
Вчера вечером по дороге домой я обдумывал поездку в Гранд-Каньон. Я мечтал приехать туда и, как только кроссовки коснутся песка, рвануть с места. Бежать, пока силы не кончатся, а мышцы не начнут гореть. Петлять, пока не потеряюсь, а потом лечь на песок и ждать смерти от теплового удара и обезвоживания.
И вдруг я вижу ее. Девочку тащит семифутовая горилла, а она только и может, что молить о помощи глазами. Потрясающими синими глазами, обрамленными кукольными ресницами. Распахнутый взгляд, что подкупает и одновременно соблазняет. Чумазое лицо, грязь под ногтями и сотни вшей в волосах — все это не вызвало во мне отвращения. В ней есть нечто большее. С какой же брезгливостью на Бекки смотрели в той претенциозной забегаловке. Знали бы они, кто есть я и какой станет она уже совсем скоро.
Не пойми откуда взявшаяся энергия бежит по венам и артериям, пульсирует и побуждает жить. Я переодеваюсь в спортивную форму и покидаю квартиру, стараясь не шуметь.
Небольшой парк, который находится неподалеку, безлюден и встречает хлесткими порывами ветра. Я поселился здесь как раз из-за него, а еще из-за некой приватности, которую дарят местные таунхаусы.
Бег — одна из тех вещей, которые помогают навести порядок в голове и избавиться от лишнего. От лишних мыслей и чувств. Я возвращаюсь домой приятно уставший и с каким-то новым и приятным ощущением теплоты, которое словно мини-солнце растет и крепнет внутри грудной клетки. Впервые за долгое время я встречаю новый день не один.
Накидываю на шею полотенце, чтоб не закапать всё потом и включаю соковыжималку. Подставляю стакан. А потом вновь осознаю, что она спит в соседней спальне, и беру второй стакан. Я не один. Мне бы лучше сторониться людей, но что-то в глубине души шепчет, что мы сможем ужиться.
Я заглядываю в гостевую спальню. Она спит, разметавшись по постели. Одеяло с подушкой валяются на полу, а Бекки лежит на животе и сладко посапывает в обрамлении светлых прядей. Волосы такие длинные и густые, что она приобретает сходство с мифической Рапунцель. Должно быть, летом они выгорают так сильно, что становятся цвета выбеленного льна.