Ухватив Дзесара, как кота, за шкирку, Монтрез без особых усилий подтащил его к зеркалу, толкнул вглубь и шагнул следом.
Он и так сильно задержался. Интересно, как там Алета.
Алета сидела в шикарной приемной и безуспешно делала вид, что ей все равно и даже нравится. На самом деле она жутко нервничала, пришлось натянуть перчатки, чтобы не грызть ногти.
Мимо нее то и дело ходили незнакомые люди. Один раз прошел Обжора — девушка потянулась, было, за ним, но тот сделал знак оставаться на месте, и она повиновалась. Назад Обжора не вышел, и это напугало. Сильно.
Алета уже начала подумывать, а не зря ли она затеяла всю эту авантюру с побегом. Может быть, у Великого Кесара было бы не так плохо? По крайней мере, таких нервов бы точно не было — какие нервы у одурманенных зельями покорности жен и наложниц?
Потом двери в кабинет отворились еще раз, и сухопарый, похожий на рыбу, чопорный мужчина кивком пригласил ее следовать за ним.
Короткий коридор — и баронесса Шайро-Туан переступила порог личного кабинета Его Императорского Величества.
Чего она ждала? Роскоши, сводящей с ума и вызывающей зависть? Коленопреклоненных придворных? Задрапированную в золотую парчу величественную фигуру на троне, вокруг которой суетятся десяток слуг?
Уж точно не просторного и очень лаконичного кабинета, отделанного в темных тонах — и единственного человека за большим, дубовым столом.
При ее появлении он встал, и Алета машинально отметила, что Его Императорское Величество высок ростом. Отсюда, от порога, нельзя было сказать точно, но, кажется, он выше ее на целую голову.
Темные волосы, подстриженные довольно коротко, по плечи. Вороная прядь падает на смуглый, высокий лоб, уже прорезанный морщиной, хотя император молод… Резкие черты лица. Черные глаза смотрят пристально, испытующе. Словно спрашивают: "Кто ты? Какая от тебя может быть польза? Какая опасность?"
Алета опомнилась, сообразила, что проявляет жуткую невоспитанность. А, возможно, даже совершает государственную измену — и торопливо присела в глубоком реверансе.
— Встаньте, баронесса, — губы, плотно сжатые, чуть расслабились. Он не сердится?
— Прошу меня извинить, Ваше Императорское Величество. Я растерялась, увидев вас так близко, — Алета смешалась, хотя до сего дня смущалась редко.
— Ничего. Не страшно. Прошу вас садиться, баронесса.
Это была немыслимая милость. Как на нее следовало реагировать?
— Подчиниться, — подсказал Рамер Девятый, — это лучшая политика. Вам подадут горячего вина с печеньем и вы подробно расскажете мне, как одна из моих провинций докатилась до прямого предательства.